Михаил Эпштейн: Антивремя и Некрократия

Еще одно эссе, "Антивремя", продолжение "Территориального проклятия",  вышло в переводе на французский .

 Время в России вытесняется пространством  — это своего рода «архимедов» закон погружения большого географического тела в историческую среду. Сама история этой страны, как писал В. О. Ключевский, состояла в непрерывной колонизации новых земель, завоевании пространства на все четыре стороны света; а затем — как настаивал философ Н. Ф. Федоров, ссылаясь на распахнутость и «небоемкость» русской равнины, — и на «пятую» сторону, в направлении открытого космоса. 

Чем обширнее становилась Россия, тем медленнее текло в ней историческое время — и, наоборот, сокращаясь в пространстве, она убыстрялась во времени. Обременяясь новыми землями, Россия впадала в исторический сон и прострацию, что случилось в результате победных походов в Европу — 1812 и 1945 гг. И наоборот, после неудачных войн — Крымской, Японской, Первой мировой — Россия теряла части своей территории и тут же получала толчок исторического ускорения — реформы и революции. Неудача афганской войны выявила предел пространственного расширения коммунизма — и, подтолкнув империю к перестройке, вызвала ее развал. С отдачей Восточной Европы и советских республик, сбросив тучное пространство  СССР и социалистического лагеря, Россия превратилась в самую динамичную (хотя и потенциально кризисную) часть мира. А как только опять погналась за расширением «русского мира», нацелилась на воссоздание империи — так время в ней не только затормозилось, но и побежало назад. Произошел обратный размен: времени на пространство.

Понятие "ретромании" приобрело известность после выхода книги британского музыкального критика и журналиста Саймона Рейнольдса «Ретромания. Поп-культура в плену собственного прошлого» (2011). Со смесью иронии, горечи и ностальгии Рейнолдс пишет о том, что будущее поп-культуры — это ее прошлое: воссоединение музыкальных групп, переиздания классических альбомов, римейки, мэшапы… При этом ресурсы прошлого не безграничны, и что случится, когда они исчерпаются — ведь создавать новое мы уже разучились?

Ретромания, которая  стала  утверждаться  в  России в XXI веке, имеет две характерные черты. 

Во-первых, масштаб. Это не поп-музыка и не поп-культура, а весь жизненный уклад страны, система ее ценностных ориентаций и поведение на мировой арене. Это ретроидеология властей, ретропсихология масс, стремление повернуть вспять вектор истории, укрепление ретросоветской и ретроимперской ментальности и традиций. 

Во-вторых, выход за рамки ретро-. Ретромания, описанная Рейнольдсом, обращена в глубину прошлого лишь на несколько десятков лет, воссоздавая стили 1960–1980-х. Подобное ретро имело место и в России в 1990-е годы, воплощаясь в таких проектах, как «Старые песни о главном», возрождавших позднесоветскую эстраду, или в ностальгических фильмах, таких как «Над темной водой» (реж. Д. Месхиев). Позже, с конца 2000-х, стал входить в моду ранее осмеянный брежневский политический стиль «застой» с егo установкой на «стабильность», или «стабилизец», как ерничали тогда. 

Но дальше — все более крутой обрыв в прошлое. Рамки «ретро» уже стали узки для того обвала в архаику, который происходит в России  в 2010-е гг.  Как и XX веке, Россия идет впереди планеты всей, совершая безудержный прыжок, — однако уже не в коммунистическое будущее, а в феодальное прошлое. Стремительно захлопывается окно в Европу и возрождаются идеалы допетровской Московии. Снова в чести Иван Грозный и опричнина. Эту уже не ретро-, а архео-, АРХЕОКРАТИЯ, контрастно-симметричная советской футурократии. Напомним общеизвестное. Вернулся государственный гимн советских времен — музыка А. Александрова на слова  С. Михалкова. Победа над нацистской Германией в 1945 году объявлена главной «скрепообразующей» вехой российской истории. Центр национального самосознания сдвигается все глубже в старину. В 2005 году был учрежден праздник «народного единства» в честь разгрома польского гарнизона в Москве в 1612 году — «День освобождения от польско-литовских захватчиков». В 2008 году главным лицом Отечества, победителем широкомасштабного телевизионного конкурса «Имя Россия» признан «святой благоверный» князь Александр Невский, который, как известно, распространил ордынскую власть на Новгород —XIII век. Получается, что за последующие восемь веков ни один великий ученый, писатель, композитор, мыслитель, полководец не просиял на отечественном небосклоне ярче, чем этот князь, бивший челобитную татаро-монголам.

Еще в 2009 году новый, тогда «либеральный» президент Д. Медведев выступил со статьей-манифестом «Россия, вперед!». Но после президентской «рокировки» и возвращения В. Путина на третий срок в 2012 году стал очевиден другой вектор времени. Девизом нового исторического периода, особенно после захвата Крыма в 2014 году, стал «Россия, назад!» И вообще, «Время, назад!» В стране происходит реконструкция всей истории со смешением разных ее периодов. Реконструируются самодержавие, православие, народность. В державной ностальгии сливаются Куликовская битва и взятие Казани, изгнание польских захватчиков, победа над шведами под Полтавой, разгром наполеоновской армии, победа в Отечественной войне… 2010-е годы — это сплошное «опять», «можем повторить», нацеленное на все что угодно: на Ивана Грозного и Сталина, на Александра II и Брежнева, на обоих царей Николаев… Огромная ролевая игра масштабом в целую страну! Если Советский Союз строился по образцу утопии, то постсоветская Россия постепенно сползает в УХРОНИЮ — безвременье, вневременье, заторможенный мир.

Знаменательно, что Фрейд связывал инстинкт смерти  с регрессом к предыдущим состояниям живого, стремлением повторять события и переживания, сопряженные с болью и неудовольствием, чтобы избавиться от напряжения жизни, обрести покой в смерти. В этом смысле повторение — мать упокоения. Фрейд так пишет об этом в работе «По ту сторону принципа удовольствия» (1920), где впервые Танатос  представлен как самостоятельный инстинкт в противовес Эросу: «Новый и удивительный факт, который мы хотим теперь описать, состоит в том, что „навязчивое повторение“ воспроизводит также и такие переживания из прошлого, которые не содержат никакой возможности удовольствия, которые не могли повлечь за собой удовлетворения даже вытесненных прежде влечений». 

Не вдаваясь в психоаналитические детали, следует предположить, что лозунг «можем повторить», под знаком которого прошло все предвоенное десятилетие в России (2012–2022), — это нагляднейшее выражение общественного инстинкта смерти. И вообще этот период, одержимый возвратом к прошлому, «реконструкцией» разных битв, царств и походов, знаменуется не только постепенным торможением и остановкой исторического времени, но и нарастающей ностальгией по небытию.

Так происходит еще один, радикальнейший поворот к новой политической метафизике: от архео- к некро-:  к НЕКРОКРАТИИ...  (

Иллюстрация к французской публикации — фотография с выставка ритуальных услуг «Некрополь» в Москве (2024). Юноши и девушки толпились на выставке, примеряли саваны, ложились в гробы или расхаживали в них, как бы водрузив их на себя, — «гроболюди». Молодой человек позирует своей восхищенной девушке со дна гроба, где он, не исключено,  скоро и окажется.

--------------

Mikhail Epstein

Некрократия, или Хеллоуин всерьез

Сегодня почти по всему миру празднуется Хеллоуин. Это карнавал смерти, который освобождает живых от ужаса перед перед нею, превращая её в спектакль, чтобы ее приручить  и преодолеть. 

Но есть и страны, где культ смерти воцаряется всерьез.

В предыдущем посте, Антивремя, было прослежено, как замедляется и поворачивает вспять время в стране, одержимой расширением пространства. Но затем происходит еще один, радикальнейший поворот к новой политической метафизике:  к "некро",  к НЕКРОКРАТИИ. Причем сразу претендующей на законодательной статус, т. е. она мыслится именно как система власти. 

Приведем гротескный, но вместе с тем характерный пример. Выступая   в Петербурге на конференции «Вера и дела: социальная ответственность бизнеса» (2016), директор Института экономических стратегий РАН Александр Агеев заявил о необходимости законодательного обеспечения прав умерших на участие в общественной жизни страны. Это еще не технически затруднительное физическое воскрешение предков, к которому призывал Николай Федоров в своей философии общего дела, но, так сказать, электоральное, политически мотивированное воскрешение. Размышляя о Великой Отечественной войне как о точке консолидации общества, Агеев предложил предоставить избирательное право 27 миллионам советских граждан, погибшим на войне:

«…Погибшие смогли бы  влиять на текущие дела  в стране, к развитию и спасению которой они имели непосредственное отношение. Например, за них могли бы голосовать их семьи, объяснил ученый. Он также заявил, что право голоса, возможно, должны получить сразу несколько предыдущих поколений, а не только те, кто погиб в войне. Причина та же: они должны иметь возможность влиять на текущие события, которые ста- новятся продолжением их собственной жизни».

Это говорил не дряхлый ветеран и не телевизионный пропагандист, а Александр Иванович Агеев — генеральный директор Института экономических стратегий Российской академии наук, директор Международного научно-исследовательского института проблем управления, заведующий кафедрой управления бизнес-проектами НИЯУ МИФИ, доктор экономических наук, профессор МГИМО…

Восемь лет спустя, в мае 2024 года, уже на высшем законодательном уровне депутат госдумы и замглавы фракции «Единая Россия» Андрей Исаев призвал учитывать «право голоса ушедших поколений». Именно этим российская демократия отличается от западных, где считаются голоса только живых людей.

Сколь ни эксцентрическими кажутся эти призывы предоставить умершим избирательные права, они приоткрывают мистическую основу амбиций власти. Понимают ли российские некрофилы и некроманы, что, привлекая в свои ряды мертвецов, они сами, по сути, пополняют их ряды? П. Чаадаев, первый самобытный русский мыслитель, свои «Философические письма» подписал «Некрополь» (имелась в виду Москва — «город мертвых»). И вот чаадаевский сарказм, совершив полный круг в истории страны, оборачивается государственным проектом некрократии. 

Конечно, остается вопрос, за кого и за что будут голосовать усопшие? Погибшие на Первой мировой — за царя, на Гражданской — за коммунизм или монархию, в Великой Отечественной — за Сталина… Как бы не разразилась новая гражданская война между мертвецами, несущая им повторную гибель! Прямо по Ф. Тютчеву: «В крови до пят, мы бьемся с мертвецами, / Воскресшими для новых похорон».

С 2014 года «русский мир» стал ускоренно обзаводиться новыми ритуалами. Смерть символически встречает "племя младое" уже у колыбели. Даже младенцев наряжают в военную форму, т. е. готовят им участь пушечного мяса, как будто они рождаются прямо на тот свет.  Еще в 2019 году в Совете Федерации глава комитета по обороне Виктор Бондарев воззвал к министру образования: «…ребенок боится автомата, ребенок не знает, что такое граната и как ее кидать. Разве это нормальное явление?» Ребенок, кидающий гранату, — это уже новая норма!

Так готовилась очередная революция, не политическая, а апокалиптическая — в одной отдельно взятой стране, где мертвые берут власть над живыми. Собственно, этого можно было ожидать: целый век символом политический власти оставался труп в столице страны. Напрашивается почти знакомая, по-ленински чеканная формула нынешней эпохи: «Суверенная клептократия плюс танатализация всей страны».

Танатализация (от Thanatos — греческий бог, олицетворяющий смерть) — усиление инстинкта смерти в обществе. Порою кажется, что политические термины, такие как «тоталитаризм», «либерализм», «демократия», «империализм», взятые из лексикона других эпох, уже прокручиваются вхолостую применительно к современному (анти)миру. Для описания нынешней ситуации более подходят термины из области психологии, мифологии, метафизики или даже просто физики.  Танатализация — то, о чем писали Гоголь в «Мертвых душах», Чаадаев в «Философических письмах», Чехов в «Палате № 6», Платонов в «Котловане» и «Чевенгуре», Шаламов в «Колымских рассказах», Ю. Мамлеев в «Шатунах». Общее у всех этих произведений — представление о стране как о царстве смерти, где немногие оставшиеся в живых отчаянно пытаются спасти себя и ближних.

Еще в начале XX века Д. С. Мережковский говорил о трех смертях, которые необходимо преодолеть России, чтобы выжить. Это сила мертвого, механического, деспотического государства; косность омертвевшей церковной иерархии, ставшей частью государства и утратившей связь с жизнью духа; и власть тьмы, народного невежества, покорности, забитости, рабства. Некрократия уже давно исторически правила в  стране, но у Мережковского все-таки прорывалась надежда на революцию духа. Кончилось все это революцией 1917 года, нетленным трупом в центре страны, ГУЛАГом на ее необъятных просторах и попыткой превратить весь мир в концлагерь социализма.

Танатофилия советской эпохи с ее культовым мавзолеем, получает дальнейшее развитие в постсоветскую эпоху... Уже в декабре 2021 года был объявлен новый национальный стандарт «Срочное захоронение трупов в мирное и военное время»: об организации массовых кладбищ, братских могил с учетом того, что предполагаются огромные потери и в военное, и в мирное время*. Причем этот ГОСТ подготавливался еще с сентября 2021 года, а его введение осуществилось 1 февраля 2022 года, т. е. все было заранее продумано к 24 февраля. Как соглашаются эксперты, речь шла о подготовке к ядерной войне, о применении оружия массового поражения, когда одновременно гибнет тысяча и более человек. Все распланировано: хоронят в четыре слоя либо в мешках, либо в деревянных гробах, заготовленных заранее в количестве 300 штук на 1000 населения. О рытье индивидуальных могил в такое время, конечно, речь не идет. Люди внимательные сразу поняли, что речь идет о приближении большой войны, раз впервые в истории принимается такой ГОСТ.

Выставка ритуальных услуг «Некрополь» в Москве (ноябрь 2022) продемонстрировала поистине всенародную любовь к смерти, особенно среди молодежи.  Проводился конкурс на скорейшее косметическое оформление трупов под рекламным слоганом «Похороним двоих, третьего бесплатно!». Без всякого юмора: «дисконт на смерть». Как с гордостью писала «Московская правда», «главная похоронная выставка России пользуется заслуженным авторитетом не только в нашей стране, но и во всем мире». «Известия» добавляют: «Танатопрактики из Бразилии, Италии и других стран  называют именно российских специалистов лучшими в мире».  Когда-то советская власть хотела представить Москву «образцовым коммунистическим городом», то теперь у нее новый гордый титул: «столица русской смерти».

Причина того, что многие  охотно приносят себя в жертву этому некрокульту, не только материальная, но  и экзистенциальная: бессмысленность жизни. «Большая часть мотивации контрактников связана с тем, что они неудачники, — считает один из социальных работников центра. — Пройти войну для них — одна из немногих целей в жизни, которую реально достигнуть. Они так и говорят — мне 35, я полный лузер, это мой последний шанс».

Власть целенаправленно использует эту пустотность, инертность жизни, чтобы направить ее в русло смерти

Еще в 2022 году на встрече с лжематерями и лжевдовами погибших президент подчеркнул, что, поскольку жизнь всегда заканчивается смертью, то у молодого человека есть три пути: умереть от алкоголизма, погибнуть в ДТП или умереть в бою. И тогда, по его словам, «цель достигнута». Очевидно, более позитивные альтернативы: долгая, насыщенная, плодотворная жизнь, радости семейные, профессиональные, творческие — для молодежи не предусматриваются. Это как будто выписка из моей книги «Великая Совь» (1988), где представлены нравы полуночного государства, граждане которого поклоняются совам как своим тотемическим предкам. Там в местах обучения молодежи висит доходчивый лозунг: «Будь солдатом — все равно умрешь!» 

Популярный когда-то девиз кубинской революции «Patria о muerte!» — «Родина или смерть!» приобретает теперь  другую логическую связку: не «или», а «это»,  «Родина — это смерть». Или просто «Родина-смерть» — песня  рок-группы «Гражданская оборона».

Уместно завершить эти заметки о некрократии стихотворением-манифестом Метамора — такой псевдоним взял себе зет-поэт Александр Калинин, погибший на войне в  2024 г.:

Родина мать зовет убивать 
Родина мать зовет умирать 
Какие к черту пасынки истории
Когда мы каждый день пишем ее кровью… 
Как же прекрасен разрушенный мир на закате 
Нас не исправить
И не переделать 
Нас уже не спасти 
Никому не спасти…

Автор был человек достаточно образованный, переводчик с финского, член петербургского клуба «Спутник и погром». Называя себя Метамором, он, вероятно, имел в виду значение греческой приставки «мета»: сверхмор, запредельный мор, всеобщая погибель. Так некрократия страшно и по-своему честно заявляет о себе. «Как прекрасен разрушенный мир!.. Нас уже не спасти!»