(Краткая стенограмм)
На протяжении всего доклада м.н.с. Синенький не выпускает из рук учебник для 5 класса средней школы, издательства «Просвещение» 1996 г.
Уважаемые господа!
Современные исследования в области историографии, филологии и археологии, уникальные результаты раскопок в районе д.10 по Б Рогожскому переулку на заброшенной строительной площадке, произведенные нашим авторским коллективом, дают нам неоспоримое право утверждать, что вызывавшая долгие годы нездоровый интерес полумифическая версия о существовании древнего народа Ру, населявшего некогда плодородные равнины Лесопотамии, обрела наконец научную достоверность и может быть представлена заинтересованной публике, как бесспорный, подкреплееный многочисленными свидетельствами и документами, факт.
Авторы осмеливаются представить научной и мыслящей общественности свою версию истории развития народа Ру, проиллюстрированную ссылками на достоверные источники и наглядными экспонатами. В качестве источников использовались:
1. Трактат древнеримского историка Вита Тития «О Многом»,
2.«Легенда о Палисандре и Кирьякии», устное предание, записанное в середине ХШ века странствующим монахом- бенедиктинцем Сименолом, во время его паломничества ко Гробу Господню,
3. Учебник истории для 5 класса средней школы, (издательство «Просвещение», 1996 год),
4.«Евангелие от Митьков», — апокрифическое Евангелие, приписываемое группе питерских художников-маргиналов,
5. Многочисленные результаты радиационного анализа, компьютерной диагностики, замеров времени и проб почвы в местах предполагаемых событий.
Голос из зала: «Давайте поближе к делу!»
Докладчик: «Щас».
….Теперь у нас нет никаких уже сомнений в том, что земля Ру, давшая название миролюбивому племени кочевников и садоводов, пасших стада и возделывавших приусадебные участки в междуречье Тигра и Евфрата, к тому времени (3 тыс. лет до н. э.) уже густо заселенном аккадцами, хеттами и арамейцами, была некогда частью древнего государства Шумеров.
К востоку от земли Ру проживали беспокойные племена старателей и авантюристов, к югу, в долине реки Ныл расцветала культура земледельческого народа Кыш, покровительницей которого была богиня плодородия Ныловна, а сильно на север, в бассейнах рек Ухтыш и Опять, кочевали скотоводческие племена Ухтышей, Буряков и Суровцев, перегонявших с места на место тучные стада исхудантов.
Религиозные верования народа Ру отличались крайней бестолковостью. Они верили во все, что попало: ветер, солнце, луну, гром небесный; верили в собак, лошадей, волшебство, ангелов; верили в карточные фокусы и Рождество; они верили долговым распискам и словам любви— короче, верили во всякую ерунду.
Непонятно, каким чудом в окружении воинствующих религий древней Лесопотамии, исповедовавших культы предков, солнца, фараона Эхнатона, богов хаоса Йо и Йе, поклонявшихся мумиям кошек и матери-героине Ныловне, мог уцелеть в душевной чистоте небольшой народ, все религиозные воззрения которого сводились к твердой уверенности в том, что Бог есть, а в качестве героев национального эпоса выступали простоватые, но добродушные Гаврила и Даниэль, сыновья Руйского патриарха Ивана Никомуровича, переселившегося, по преданию, в долину реки Во задолго до шумеров. На пересечении торговых путей открыл он зеленную лавку и основал город, названный его сыновьями городом Улит.
На протяжении более чем двух тысячелетий народ земли Ру вел скромную и незаметную жизнь среди взаимных истреблений, военных походов, набегов, возвышения и падения царств обитателей Лесопотамии. Однако, к IV в. до н.э. все изменилось.
В 367г. до н.э мирная жизнь жителей земли Ру была потревожена Великим Переселением народов. Поклонники Ныловны, забыв веру предков, обратились в Иудаизм и перенесли свои огороды поближе к оливковым рощам Палестины. Утомленные многовековой тиранией Вавилона, непоседливые финикийцы сместились на север, надеясь найти себе пристанище среди горных отрогов государства Урарту. Исполнились, наконец, и древние пророчества: безымянная звезда разверзла воды реки Опять, и воды Опять стали горьки. Кочевые племена Опят, Ухтышей и Суровцев, населявших прибрежные равнины, двинулись на Юг, гоня перед собой бессчетные стада овец, ослов и верблюдов. Их крикливые и грязные потоки потревожили сонг реческого царя Палисандра Завоевателя, мирно отдыхавшего под сенью шатра от покорения варваров.
Палисандр, водимый воинственным духом, приказал сворачивать лагерь и преследовать кочевников со всей возможной поспешностью. Великий стратег втайне надеялся, смешав свое войско с толпами мирных скотоводов, проникнуть в самое сердце Лесопотамии и подчинить земли и города ее своему просвещенному владычеству. 14 сентября 334г. до н.э. армия Палисандра, числом до 120 тыс. воинов, тронулась в путь. К январю 335 г. до н.э. утомленное войско, сопровождаемое жалобно блеющими и мычащими стадами, вышло к деревенскому колодцу вблизи города Улит в земле Ру.
Римский историк Вит Титий так описывает последовавшие вслед за этим необыкновенные события:
«… И когда, утомленный походом и скукою пыльных равнин, Палисандр
бросил повод рабу и разжал онемевшие пальцы,
он увидел под смоквою деву такой красоты, что нахмурился даже.
Под смоквой, под спелою смоквой, в окружении дев и кувшинов для пресной воды стояла она.
Количество тары пустой не смутило великого грека, и, забыв о приметах,
шагнул он навстречу Судьбе».
Прекрасная дева была дочерью Руйского царя Никомура II, сына царя Гаврилы IV, пра- пра-пра- пра-пра- правнука патриарха Никомура. Звали ее Кирьякия.
Очарованный полководец попросил девушку подать ему воды, но та лишь пожала плечами, закрыла лицо свое синим платком и, сопровождаемая шелестящей стайкой подруг, поспешила укрыться за стенами родного города.
Потрясенный и обескураженный Палисандр, покоритель Средиземноморья, не встречавший до сих пор ни в ком себе отказа, приказал разбить лагерь под стенами города Улит в пойме реки Во и послать гонцов к правителю города Никомуру II с богатыми дарами и просьбой выдать за него замуж принцессу Кирьякию.
Беспечальные и шумные стада Опят и Суровцев откочевали вглубь земли Ру, подняв тучи оранжевой пыли, а влюбленный царь остался ворочаться на узкой походной койке своей под низкими звездами Юга.
Лицо твое подобно Луне, косы твои влачатся в пыли тротуаров.
Подобно детскому смеху звенят бубенцы твои, синие камни браслетов твоих — как речной огонь, как огонь водный.
Вот, стою перед тобой, недоуменный:
Жизнь моя! Зачем испепеляешь?!
Рассвет застал Палисандра изможденным и безумным. Диким взором, не отрываясь, смотрел он на ворота города Улит, откуда должны были появиться вестники.
И они, наконец, появились.
…В ответном послании Царь Никомур II Гаврилович уверял великого полководца в бесконечной преданности, но с прискорбием извещал , что даров принять не может, поскольку дочь его, Кирьякия, дала уже слово сыну главного библиотекаря города Улит, нежному юноше по имени Бер-Мишель. …Обычаи народа Ру… и все такое…
К письму прилагались двенадцать повозок с финикийским пурпуром и самофракийским цветным стеклом, засланные накануне Палисандром в качестве подарков.
Ярости обезумевшего покорителя мира не было предела. Изорвав на клочки весь пурпур и перебив драгоценное стекло, окровавленный…
Выкрик из зала: «Почему окровавленный?!»
Докладчик: «Осколками порезался…»
…полководец, вместо того, чтобы предаться отчаянию, велел оробевшим вестникам сообщить царю Никомуру, что он предлагает принцессе Кирьякии без дальнейших обсуждений прибыть лично в стан завоевателя одетой в праздничные белые одежды и с кувшином пресной воды в руках.
«Ибо жажду», — лаконично завершил Палисандр и внимательно посмотрел на вестников.
Получив сбивчивый, но весьма убедительный доклад своих парламентеров, Никомур Гаврилович крепко призадумался. Он даже было созвал Совет старейшин, чтобы обсудить положение дел, но, поскольку руйские мудрецы отличались свойственной всем мудрецам запредельной наивностью, разогнал свой совет по домам и предался невеселым размышлениям. Сроку на размышления было у него три дня.
…И не знал царь и отец, что все три дня не вставала с дивана и проплакала все диванные подушки дочь его и принцесса, прекрасная Кирьякия.
Волосы твои — как вереск, руки твои как две птицы, птицам подобны бессонным.
Не хочет слышать голоса твоего душа моя, истончается душа моя, заслышав твой голос…
Ибо голос твой поет душе моей о любви и смерти так сильно, так нежно…
Оставим в стороне вопрос о том, откуда бы уроженке Междуречья знать про вереск…
Факт остается фактом — принцесса Кирьякия с первого взгляда полюбила покорителя народов Палисандра, несмотря на все его самомнение и запыленные доспехи. И как могла она, гордая дочь Руйского царя, невеста нежного Бер-Мишеля, признаться в этом даже самой себе?
Что миндаль цветущий среди остролиста и терна,
что легкий кипарис посреди кукурузных стеблей,
так любимый мой среди воинов своих,
прижаться щекой к груди его хотела бы я,
но вот: ищу его и не нахожу. В потемках разума моего
брожу — и не обретаю.
И она продолжала плакать.
Никомур Гаврилович, однако, к концу третьего дня оказался непрост. Царь призвал к себе младшую свою дочь Релаксандру и в тишине кабинета поведал ей план столь простой, что покорная дочь не смогла отказаться. Поздним вечером, закутанная в плоеное покрывало поверх блистающих белизной одежд, бесстрашная и незамужняя Релаксандра предстала, с кувшином в руках, пред очами тоскующего завоевателя. Сердце опечаленного царя, однако, сразу подсказало ему подмену. С гневом прогнал он от себя рыдающую Релаксанру, велев передать непокорному царю последнюю свою волю: если под утро субботы не будет стоять перед ним Кирьякия с кувшином пресной воды в руках, народ Ру будет истреблен вплоть до последнего старика и младенца.
Зарыдал Никомур, услыхав подобные вести. Тихо заплакала Кирьякия, узнав о неслыханной жестокости возлюбленного своего, заплакали старики и младенцы, дворовые собаки и ночные сторожа, заплакали стены города Ру и голуби на его крышах.
Два дня и две ночи рыдали они, а на третий день сказала отцу Кирьякия:
«Собери народ свой под крылья свои, собери людей у Башни Глаголов,
ибо я знаю, что делать».
И кликнул клич Никомур, и собрался народ у Башни Глаголов, и стояли в молчании, покуда не пала тьма и не стала всходить на высокую башню прекрасная Кирьякия с мерцающей масляной лампой в руках.
…Страшным и бесповоротным было решение Кирьякии. Решила она броситься вниз с высокой башни и разбиться об острые камни, чтобы разрубить таким образом узел и спасти свой печальный народ. Не могла же она, в самом деле, предать свое сердце и быть приведенной к возлюбленному своему насильно, как рабыня!
Имя Твое, как клеймо на устах моих — только его повторяю.
Вот — бездна передо мною — убоюсь ли шагнуть?
Простирается имя Твое от края до края.
Имя Твое — легкий мост. Дыхание легкое. Легко перейти.
Медленно всходила принцесса на башню, тщательно пересчитывая замшелые ступени и высоко поднимая над собою светильник, и когда взошла она на самую вершину, не было уже слезна глазах ее и слов не осталось уже на губах ее. Ни единого слова.
Тогда великая тишина объяла город Улит, и народ его, и синие сумерки. Только слабый огонек масляной лампы мерцал над замершей равниной.
И вот: явились два ангела — Зубраил и Уронил — и встали по обе руки Кирьякии.
И сказал тогда ангел Зубраил голосом, подобным голосу водопада:
«Фитилек-то прикрути, Кирьякия! Коптит…»
А ангел Уронил молчал.
И поняла, и прикрутила Кирьякия фитилек, и спустилась вниз, пересчитав все ступеньки в обратном порядке, и было их 743 и еще малая приступочка.
И говорила принцесса народу своему, и объясняла ему, что надо сделать, и, когда запиналась, ангел Зубраил шептал ей слова, а ангел Уронил молчал.
И сгустились сумерки в ночь, и настала ночь в долине реки Во, разлилась по ней пьяная песня цикад и уснуло все и уснул, истерзанный яростью и любовью, безумный полководец Палисандр.
Косы твои подобны ручьям и живот твой как раковина.
Прохладная кожа твоя светла, как речной песок.
Вот, жажду, иссохла душа моя.
Сладкие вина несут мне, белый херес несут, и красный портвейн, и малагу…
Но не хочет портвейна душа моя, отвергается хереса, плачет от вашей малаги…
Чистой воды твоей просит душа моя, ибо… ибо…
…А когда стали меркнуть звезды и разлился молочный туман над спящими сонмами войск, из города через боковую калитку в башне Глаголов вышел весь руйский народ вместе со всеми своими собаками, голубями и осликами, на которых ехали древние старухи, чьи глаза улыбались, хоть лица их были мрачны, а корявые руки пахли ванилью и кофе. Впереди выступали ангелы Зубраил и Уронил, а за ними, покрытая синим платком с бубенцами, прекрасная Кирьякия.
И двинулись они в сторону реки Во, путь к которой преграждало им становище Палисандра, и наслал ангел Зубраил крепкий предутренний сон на воинов его, и прошли невредимо они порядки жестокого грека в полном молчании, и ни одна собака не залаяла, и ни один ребенок не заплакал, и не звякнул ни один бубенец.
И ангел Уронил молчал.
Так приблизились они к широкой и светлой реке Во и вошли в ее воды. И доходили воды сначала до лодыжек их, затем до колен их, а как стала вода им по грудь, пробудился вдруг беспокойный Палисандр и взглянул на реку.
И увидел: стоит Кирьякия по грудь в воде, синий платок на ней и косы ее, перевитые лентами, струятся вниз по течению. Закричал бесстрашный воин, но не двинулся с места.
И видел он, как медленно сошли под воду все жители города Улит, все их стада и собаки и голуби в клетках и дети, и никто не издал ни звука.
Семь минут, не отрываясь, вглядывался в воду потрясенный полководец, семь минут ждал он, что вынесет на поверхность реки хоть синий клочок, хоть бубенчик, — хоть что- нибудь, боги!- но в молчании катила свои воды светлая Во и ничто не тревожило ее спокойного лика.
И молчал ангел Зубраил, и ангел Уронил молчал.
И тогда Палисандр приказал трубить сбор и атаку, и вскочил на коня, и босой, без оружья, ослепший, устремился прочь –
… Прочь от этой реки равнодушной, от этой нелепой развязки, от этого бреда небес!
Подминать города, основать Карфаген и разрушить, прочь от этой реки, принесите побольше портвейна, я хочу захлебнуться им!
Херес, малагу давайте, лучше спирту — сгорю в нем, сгораю…
…Копыта коней выбивали прощальную джигу из пыльной равнины, прочь неся Палисандра и войско…
…Не видел безумный герой, как ровно через две минуты после того, как он покинул лагерь, у противоположного берега Во из воды показался платок с бубенцами и плечи, и косы и рядом — удивленная ослиная морда, и вдруг зазвенел голосок и заблеяли овцы, заплакал младенец промокший, и вот, отряхиваясь, поднимая тучи сверкающих брызг, на берег вышли сначала собаки, а за ними и дети, и козы, и ослы, и старухи, и промокшие голуби в клетках в возмущении чистили перья, ругаясь на языке своем голубином столь чудно, что людям спасенным казался он музыкой сфер.
И когда люди Ру, собравшись на берегу, оглянулись на город, увидели лишь покинутую Палисандром равнину в черных язвах кострищ и следах от палаточных кольев.
И возвеселился народ Ру столь чудесному избавлению, и никак не могли они уразуметь, как же это случилось, потому, что пробыли они под водой всего лишь одну минуту. Когда погрузились они в воду, ангел Зубраил велел им на минуту зажать нос и задержать дыхание, и они поступили так и вот — вышли с другой стороны, с карманами, полными рыбок — и где же погоня?! Где Палисандр?
И устроили они тогда чудесный праздник избавления, украсили Кирьякию венком из душистой петрушки, и танцевали на песке, и пулялись горохом из трубок, и обменивались подобранными на дне реки улитками и камнями, и прыгали, и целовались, и, в общем, сходили с ума.
И ангел Зубраил смеялся вместе со всеми, а ангел Уронил молчал.
И печальна была Кирьякия.
Грустила она о погубленной любви своей и оплакивала безумного Палисандра.
А ангел молчал о том, что теперь весь руйский народ до конца времен обречен отставать во времени от всех остальных народов Земли ровно на 14 минут, потому, что когда задержали они под водою дыхание, замедлил он время, и прошло тогда на Земле 15 минут, а для них — всего минута. И что не было такого еще никогда и вовеки не будет, и что влетит ему, ангелу Божию, полною мерой за дерзкий сей поступок, ибо Время — не игрушка не только для смертных людей, но даже и для бессмертных ангелов.
…А безумный завоеватель после трех дней бешеной гонки сквозь пески аравийских степей, обнаружил себя на дороге в Дамаск изможденным и грязным, и конь его пал, и воины его умирали от жажды. И когда посмотрели они друг на друга, оторвав глаза наконец от оранжевой глины, то увидели, что разрисованы лица их какими-то странными знаками и символами, и испугались проклятья.
Не знали они, что зловредные старухи из Ру, проходя сквозь шатры и дозоры, перемазали воинов пастой зубной, гуталином и птичьим пометом. А хуже всего было то, что на лбу своего предводителя, покорителя Вселенной царя Палисанра обнаружило войско жирную лиловую печать казначейства города Улит с выразительной надписью «Уплочено».
И еще семь недель после того трепещущие военачальники не смели сообщить своему владыке об этом, так что успел он еще покорить и Тир, и Сидон, и Кадес, и Усох, и Мемфис, пока наконец средь руин поверженной Александрии не наткнулся случайно на зеркало…
…Так завершается дошедшая до нас в устном предании легенда о Палисандре и Кирьякии, источником которой явились реальные исторические события IV в. до н.э.
О дальнейшей судьбе народа Ру сообщают немногочисленные хроники, краткие ссылки древнеримских историков и средневековых летописцев а также песни и сказания самого Руйского народа.
Известно, что, чудесно спасенный от гибели, народ Ру не вернулся уже в город Улит, а направился в землю Памфилия, где, на берегах Средиземного моря, в плодородных долинах Паппапийских гор основал города Паппапия, Петарда, Шалфей, Кориандр и Укроп. Принцесса Кирьякия вышла замуж за нежного Бер-Мишеля, и у них родилось пятеро детей — три девочки и два мальчика, старшего нарекли Никомуром. Бер-Мишель и Кирьякия жили долго и счастливо, сынок их, Никомур Бер-Мишелевич (известный в исторических хрониках, как Никомур III), получил от деда своего, Никомура Гавриловича, царский венец и печать Руйского казначейства. Дальнейшая судьба героев вышеописанных событий теряется во мгле веков.
Что же касается Палисандра, то из учебника истории для 5 класса средней школы, (издательство Просвещение, 1996 год), мы узнаем, что, охваченный безумным желанием завоевать весь мир, полководец, до конца своей жизни не снимавший ни днем, ни ночью походного шлема, подчинил своей власти Египет, Балканы, Малую Азию и Персидское царство, вторгся в долину Инда, где неожиданно встретил отчаянное сопротивление мирных жителей и боевых слонов, повернул назад, провозгласил Вавилон столицей своей державы, и замыслил уже поход на запад, желая подчинить своему владычеству все страны вплоть до Атлантического океана, но летом 323 года до н.э. внезапно заболел и умер.
Вопрос из зала: «От чего умер?»
Докладчик: «От ветрянки».
…Перейдем теперь к главной теме нашего доклада, а именно: дальнейшей драматической судьбе народа Ру, связанной с его отставанием во времени и некоторыми душевными особенностями.
Временной интервал в 14 минут заставил ни в чем не повинный народ плестись теперь в хвосте мировой истории. В то время, когда все остальное человечество открывало и завоевывало новые земли, добывало алмазы, возводило грандиозные соборы, изобретало печатный станок и гильотину и строило велосипед, бедные потомки руйского народа вынуждены были довольствоваться созерцанием чужих успехов. Стоило какому-нибудь руйскому ученому сделать великое открытие, способное изменить судьбы всего человечества, как в тот же день выяснялось, что подобные результаты запатентованы уже где-нибудь в Германии, Франции или Лапландии. Похожая судьба ожидала Руйских мореплавателей и первопроходцев. Добравшись с огромными трудностями до какой-нибудь отдаленной земли и сойдя на берег на шатающихся от усталости ногах, они с разочарованием обнаруживали, что тут уже кто-то живет. Даже деньги доставались бедным руйским людям либо мятые и рваные, либо очень мелкие, либо вообще вышедшие из употребления. Подобная несправедливость навсегда отбила у них охоту участвовать в погоне за удачей, и свободолюбивый народ старался держаться подальше от Мировой Арены, где гладиаторские бои сменялись крестовыми походами, а сама арена, по мере развития наук и искусств, трансформировалась в Театр Боевых Действий.
Выкрик из зала: «Поближе к теме, пожалуйста!»
Докладчик: «Щас».
Что оставалось потомкам некогда гордого племени?! Подбирать раненых, утешать неосторожных, вечно норовивших попасть под колесо Истории, и усваивать чужой опыт. К середине XII в. ( разгар Испанской Инквизиции) они усвоили уже столько опыта, что их чуть не стошнило. Глава Совета Старейшин, землепашец Симеон Тук, побросал сельскохозяйственные орудия и ушел на все четыре стороны.
Народ Ру постепенно рассеялся по миру, расселился среди других народов, и утратил бы совсем свою этническую целостность, если бы его люди не сохранили удивительной способности узнавать друг друга по каким-то никому не ведомым признакам.
Так, знаменитый историк Слепоний в своем трактате «Творчество, как естественная человеческая реакция на Невозможность Бытия» на странице 891 указывает, что братья-близнецы Брутто и Нетто, вскормленные Капитолийской волчицей и несколько позже основавшие Рим, были прямыми потомками царя Никомура, правителя земли Ру.
Выкрик из зала: «Что Вы нам, Синенький, впариваете! Никомур правил в IV до н. э., а Рим основан до нашей эры аж в 753 году! Учебник свой почитайте!»
Докладчик (читает учебник): «Действительно. Ну, значит, это был другой Никомур, Патриарх».
Голос из зала: «У них там все Никомуры!» — одобрительный смех.
Докладчик: Как бы то ни было, а свидетельство уважаемого Слепония заслуживает доверия. Я забыл вам, однако, сообщить, что временной разрыв в 14 минут давал народу Ру, к счастью, и некоторые преимущества. Во-первых, вынужденные постоянно предугадывать события, чтобы не выглядеть окончательными идиотами, потомки Никомура настолько развили дар предвидения, что могли уверенно предсказывать не только ближайшее, но и отдаленное будущее, хотя, из соображений щепетильности, и скрывали свой дар. Во-вторых, они всегда опаздывали. Это их, неприятное для всех остальных людей, свойство хоть и не оставляло им возможности занимать ответственные государственные посты, играть на бирже и работать в пожарной команде, но зато позволяло появляться в местах исторических событий как раз тогда, когда дым уже рассеялся и нужно перевязать пострадавших, вселить надежду в отчаявшихся, утихомирить жаждущих отмщения… Из них, короче, выходили неплохие странствующие рыцари, монахи, нищие, продавцы желудей и лотерейных билетов и очень хорошие клоуны и клоунессы. Бывали, впрочем, и исключения.
К их числу относятся, например, такие исторические персонажи, как Папы Свой XII и Свой XIII, а также королева Франции Аспазия Бертолетта (1683-1732).
Папа Свой XII (1436 — 1521) неоднократно пытался провести церковную реформу и перейти на летоисчисление по Улитанскому календарю. Мягкосердие и необыкновенная сговорчивость Папы, вкупе с непростительным для его священного сана пристрастием к дешевому портвейну, снискавшие ему любовь и почитание среди простого народа, не позволили ему, однако, твердой рукой провести в жизнь столь грандиозные замыслы. Дрожащей руке Папы принадлежат, тем не менее, многочисленные трактаты о свойствах времени, которыми зачитывалась молодежь и студенты вплоть до конца XIX века.
Его преемник, Папа Свой XIII (1521-1522), унаследовавший от своего Папы страсть к дешевому спиртному, пил уже не просыхая. В течение девяти месяцев своего правления он выпил все крепленые вина в радиусе трех километров от Ватикана, не побрезговав даже клубничной наливкой и грудным бальзамом. В результате сговора завистливых иезуитов, Папа Свой в марте 1522 г., выпив коварно подсунутого ему местного самогона, заболел и умер.
Королева Аспазия Бертолетта (известная в истории, как Аспазия Легковерная), отличавшаяся умом и сообразительностью, чье правление отмечено неоправданной по тем суровым временам мягкостью, в 1715 году не вынесла бремени королевской власти и ушла в монастырь Карамелек. Через 4 года Аспазия, со свойственным ее народу легкомыслием нарушив данный ею монашеский обет, сбежала в Африку с известным авантюристом, графом Д’Ану. Дальнейшая судьба…
Голос из зала: «И все?»
Докладчик (с раздражением): « Что «все»?»
Голос из зала (смущенно): «Ну… Про Кирьякию… я имею в виду… неужели все так и кончилось? Палисандр умер…»
Докладчик внимательно смотрит в зал, пытаясь в темноте взглянуть в глаза задающему вопрос. Он задумывается, глаза его постепенно темнеют, наливаются синевой, он роняет на пол учебник Истории для 5 класса, который до этого бережно прижимал к груди, и, голосом, неожиданно приобретшим музыкальную звучность и силу, произносит:
— Что сказать вам, возлюбленные мои, что сказать вам, мои дорогие, если и сам я ничего не знаю…Врет учебник для пятого класса, издательства Просвещение, врет и пятым классам и всем остальным — вот все, что ведомо мне. Потому что ничего не рассказывает он о том, как за три дня до смерти великого воина появилась у входа в его шатер женщина в синем платке, украшенном бубенцами, прекрасная ликом, которой никто прежде не видел, и держала она в руках драгоценную склянку с темно-зеленой жидкостью и хотела войти. И никто из стражей не посмел воспрепятствовать ей, и вошла она к умирающему и когда увидел ее Палисандр, задохнулся от счастья.
И отослал стражу прочь, и велел под страхом смерти никому не переступать порога, и женщина в синем платке опустилась на землю у ложа его и помазала его тело чудесной жидкостью из своей склянки, и болезнь его отступила.
И пела ему песни на не ведомом никому языке, и меняла ему холодные компрессы, и гладила его по голове, а потом наклонилась над ним и сняла с него шлем, и ладонью стерла со лба его несмываемый штамп «УПЛОЧЕНО». И заплакал тогда великий полководец и умер.
Голос из зала: «Опять?!!!»
Докладчик (меланхолично): «А чего вы хотели?»
Голос из зала: «Грустно как-то. Она же его лечила?»
Докладчик: «Ничего не поделаешь. Все умирают. И мы умрем… Ну, помазала она его зеленкой, так что же? Ветрянка — болезнь серьезная. Отступила, но недалеко».
…И стояла болезнь у входа в шатер и ждала своего часа, слушая вместе со всеми, не смевшими войти, как оттуда доносились взрывы счастливого смеха и сбивчивый шепот, и снова смех. О чем они так смеялись?
И когда на четвертый день вошли, наконец, в шатер опечаленные соратники Палисандра и стражи его, то нашли они шатер пустым а ложе давно остывшим. И некого им было хоронить.
Голос из зала: «Вы же сказали, что он умер!!! А он, получается, сбежал!!! Где же логика?!! Или тут что-то с этим проклятым временем?»
Докладчик (заметно раздражаясь): «Вы на меня не кричите! Сказал умер, значит умер! И Время тут ни причем! И поосторожнее с… определениями! (постепенно успокаивается). Ну послушайте… куда же он мог сбежать… великий полководец… весь перемазанный зеленкой?! Ничего не поделаешь, пришлось умереть».
Голос из зала: «А где тогда тело?»
Докладчик: «Далось вам это тело! О душе бы лучше подумали… Ну, не знаю… И чего вы так расстраиваетесь… Все равно же он умер. Ну не в триста двадцать третьем году до нашей эры, так в двести девяносто шестом. Какая Вам разница?»
Председательствующий: «Я предлагаю прекратить эту бесплодную дискуссию. Господин Синенький, давайте в дальнейшем придерживаться фактов».
Докладчик: «Щас» (подбирает с полу учебник и снова прижимает его к груди).
Старческий голос: «Подождите, голубчик! Вы еще забыли поведать почтенной публике о том, что у Кирьякии от Палисандра родился мальчик, которого назвали…»
Докладчик в ярости швыряет учебник Истории за кулисы. Там раздается чей-то сдавленный писк.
Докладчик (громовым голосом): «Вот уж нетушки! Фигушки!!! Девочка родилась у нее! И к моменту описываемых событий ей было уже три года!»
Зал потрясенно замирает. Становится слышно, как за кулисами кто-то шепчется и тихонько хихикает. Наконец, чей-то разочарованный голос из зала задает сакраментальный вопрос: «Так что же, она не в первый раз к нему приходила?»
Докладчик пожимает плечами.
Председательствующий звонит в колокольчик. Объявляется перерыв.
……………………….……. перерыв 14 минут ……………………….
…Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь;
люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее — стрелы огненные;
она пламень весьма сильный.
Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее.
Если бы кто давал все богатство дома своего за любовь,
то он был бы отвергнут с презреньем.
Ветхий Завет. Книга Песни Песней Соломона
(Российское Библейское Общество. Москва, 2001 г.)
…………………………………………………………………………………………………………….
Председательствующий (звонит в колокольчик): «Попрошу почтенную публику занять свои места. Мы начинаем».
Знакомый голос из зала: «Господин председательствующий! Позвольте задать господину докладчику всего один вопрос…»
Председательствующий: «Будьте любезны!»
Голос из зала: «Спасибо — (обращаясь к докладчику), — Господин Синенький! Скажите, а что, муж Кирьякии Бер-Мишель так ничего и не знал?»
Докладчик (закатывая глаза к потолку): « Как вы мне, прости Господи, надоели со своей Кирьякией! Конечно знал!»
Голос: « И что? Не ревновал ее?»
Докладчик: «Еще как.. Но он все терпел, потому, что она же его любила…»
Голос: «Как это «любила»? Она же Палисандра любила?!»
Докладчик (начиная раздражаться): «Да что вы понимаете в любви! То любила, а то л ю б и л а. Разные же совсем вещи! Как же ей было его не любить, когда она от него пятерых детей родила!»
Голос (ехидно): «Четверых».
Докладчик: «Это совершенно не важно! Бер-Мишель ведь с ней через реку перешел!
А потом… он был такой нежный… И чего Вы ко мне все время цепляетесь! То ему Палисандра жалко, то Бер-мишеля… Пожалели бы, уж, и Кирьякию… Бог с ними со всеми… Я же Вам русским языком объясняю: жили они долго и счастливо и умерли в один день…»
Голос (взволнованно ): «Все трое?»
Лицо докладчика покрывается красными пятнами, он достает из кармана носовой платок и долго сморкается. Из-за кулис появляется небольшая девочка и, робея публики, подает докладчику помятый учебник Истории. Синенький хватается за него, как утопающий за соломинку. Председательствующий возмущенно звонит в колокольчик. Девочка убегает.
Председательствующий: «Я бы попросил публику задавать вопросы по теме!»
Голос: «Извините, господин председательствующий, я всего лишь хотел уточнить — кто с кем умер. Мне кажется, это важно…»
Докладчик ( глядя перед собой глазами, полными слез и прижимая к груди учебник ):
— Все… Все умерли… Палисандр умер… Кирьякия… умерла… Бер-Мишель тоже умер… и дети их… и внуки… и правнуки… все… нет, это невозможно… (горько и безутешно плачет)
Председательствующий: «Ну что вы, господин Синенький! Что же Вы так горько плачете? Это же когда еще было-то? Больше двух тыщ лет тому… За это время столько народу перемерло… Так что же — всех поминать? Давайте-ка поближе к современности».
Докладчик (с видимым усилием пытаясь взять себя в руки): «Щас…
( всхлипывает) Так о чем я говорил?»
Председательствующий: «Вы рассказывали нам о судьбе королевы Аспазии Барбариссы…»
Докладчик: «Бертолетты. Да ну ее… (вздыхает) — лучше я опишу вам трагическую жизнь знаменитой испанской танцовщицы Маракуйи Ментос, которая…
Председательствующий: «Пожалуйста, НИЧЕГО трагического. Публика уже устала от Ваших рыданий».
Докладчик: «Тогда ей, возможно, интересно будет узнать о необыкновенных открытиях, сделанных в начале прошлого века руйским ученым Василием Петровичем Тамом. Этот талантливый физик, всю жизнь занимавшийся исследованиями в области квантовой механики и теории поля, выдвинул гениальную гипотезу Опорного Времени, на несколько лет опередившую сенсационное открытие Эйнштейна. К сожалению, личные обстоятельства и исторические судьбы г. Выпь, где проживал Василий Петрович, не позволили ему донести до широкой общественности результаты своих озарений. И великий ученый прозябал в нищете, и нуждался, и денег просил на чернила у купцов равнодушных. И потом заболел он и умер…»
Голос (ехидно ): «От ветрянки?»
Докладчик (с высокомерием): У него было двустороннее воспаление легких. Тяжелая форма. Врачи, как всегда, оказались бессильны -и умер, говорю я, и был похоронен на городском кладбище под сенью… ну, дуба, например, и на могиле его поставлен простой замшелый камень, и написано на нем: «Здесь был Вася»…
…А вот судьба малоизвестного руйского художника — символиста Аполлона Кистеперова ( 1876-1914 ) оказалась более счастливой. Получив от Российской Академии Художеств небольшую стипендию, молодой художник поехал учиться в Италию. Обосновавшись в городе Болонья, он задумал грандиозное полотно «На Башнях Вавилонских», работе над которым посвятил дальнейшие 14 лет своей жизни. Мизерной стипендии едва-едва хватало на кисти и краски, не говоря уж о холстах, скипидаре и мастехинах. Однако в 1903 году талантливый живописец внезапно прерывал работу и ушел в неоплачиваемый творческий запой.
Несмотря на преследовавшие представителей руйского народа неудачи, потомки древнейшей нации, однако, никогда не теряли оптимизма. Во времена массового психоза и паники, вызванных периодически повторяющимися всплесками ожидания конца света, легкомысленный народ обращался к мудрости предков, которые говорили: «Бог даровал нам 14 избыточных Его минут. Вполне достаточно, чтобы сотворить молитву и собрать вещи». Отголоски этой народной мудрости мы находим, например, в словах популярной советской песни «Заправлены в планшеты космические карты…», где в третьей и четвертой строках неизвестный, к сожалению, докладчику автор сообщает:
«…Давайте-ка, ребята закурим перед стартом,
— у нас еще в запасе 14 минут!»
В зале происходит недовольное шевеление.
Нет! Не сломила нас трагическая наша история! Недаром великий сын руйского народа, знаменитый стихотворец Паша Сушкин писал:
«Я лиру посвятил народу своему
Быть может, я умру, неведомый ему…»
Выкрик из зала: «Это же Пушкин!»
Докладчик (удивленно ): «А я что сказал?»
Недовольство в зале нарастает.
Докладчик (усталым жестом отирает вспотевший лоб): Впрочем, я вижу, вы действительно утомлены моим рассказом. Постараюсь вкратце. Описать… Сообщить? (устало машет рукой) — Ну вот, Отец Перламутрий, например, сельский священник… Удивительный, между прочим, был человек… Однажды пригласили его на торжественный прием по поводу приезда Владыки, Архиепископа Теофобия, в губернаторский дворец. Общество собралось самое изысканное. В числе прочих присутствовал там и важный сановник, приятель губернатора, Зато Петрович Нипричем. Этот Зато Петрович позволил себе намекнуть в приватном разговоре с о. Перламутрием на что-то уж больно тесную духовную его близость с находившейся тут же прихожанкой его, княжной Екатериной Норушкиной. Да еще и мерзко подмигнул при этом!
Княжна Норушкина, покрывшись смертельной бледностью, немедленно покинула собрание, а батюшка Перламутрий, не поднимая глаз от пола, удалился в сад. Там он некоторое время бродил, творя молитвы и укрепляясь духом. Не знаю, насколько крепок был его дух, но рука его не дрогнула, когда ровно через 14 минут он твердым шагом вошел в залитую светом залу и влепил Зато Петровичу такую ослепительную пощечину, что зазвенели подвески драгоценной губернаторской люстры, а с центрального ее лампиона на онемевших свидетелей возмутительной этой сцены посыпалась пыль и прошлогодние сухие мошки. Скандал был ужасный…
Одинокий женский голос: «И что же?»
докладчик (недоуменно): «Как что?.. Разжаловали в рядовые…»
Или вот была такая цыганка Ляля Долгая, по кличке Долгая Ля, у нее своя драматическая история… …Или Марта Либо, жена муромского колхозника Семена, учительница немецкого языка… Чудесная женщина…
А могу еще поведать почтенной публике о необычной судьбе крестьян Вятской губернии Петра Носоломова и Данилы Соломонова, земляков прославленного основателя нашей Академии Гаврилы Михайловича Ломоносова, отличавшихся…
Выкрики из зала: «Михайла! Михайла Ломоносов!! Дилетант! Скоморох!»
Шум усиливается.
…умом и сообразительностью. Впрочем, я, кажется об этом уже говорил. Эти славные представители…
Нарастающий шум в зале. Крики «Хватит!», «Достаточно!» и «Доколе?», возмущенный свист.
…народов Крайнего Севера занимались рыболовством на берегах…
Председательствующий (обращаясь к докладчику): «Уважаемый Виталий … простите, как ваше отчество?»
Докладчик (опуская глаза): «Никомурович».
Ропот в зале. Входят ангелы Зубраил и Уронил. Председательствующий царственным жестом успокаивает публику:
— Так вот, уважаемый Виталий Никомурович! Вы достаточно долго испытывали терпение нашего Общества, чтобы я мог, наконец, задать вам вопрос: когда, блин, вы закруглитесь?
Докладчик: «Щас. Правда у меня по регламенту еще пятнадцать минут…»
Председательствующий: «А у меня, блин, одна!» — показывает на часы.
Докладчик: Хорошо. Я успею. Уважаемая публика! Пока, говорю я, Гаврила и Данила ловили рыбу в реке Пересуньке, где по весне нерестятся стаи серебристых баклажанов…
Докладчик на минуту затаивает дыхание, прислушиваясь к реакции зала. Зал угрюмо и угрожающе молчит. В воздухе повисает напряженная пауза…
…а воздух прозрачный так тонок и чист…
…совладелец торгового общества «Паки и Паки», купец первой гильдии Моисей Пак, известный, как…
Рев разъяренного зала раскалывает потолок. Топот, свист, улюлюканье, крики «На мыло!», «Долой!» и «Шут гороховый!!!» На сцену летят тухлые яйца и слуховые протезы. Докладчик пожимает плечами, собирает свои бумаги и уходит за кулисы. Публика неистовствует.
Внезапно в зале гаснет свет и зажигаются звезды. Всероссийское Общество Двоякодышащих обнаруживает себя сидящим на мокрой траве в виду незнакомой реки. Потихоньку, разузнавая друг у друга дорогу, потрясенные зрители начинают пробираться по домам, к семьям. Остаются только Зубраил и Уронил.
Из-за кулис на опустевшую сцену, смущаясь и подталкивая друг друга, выходят два мальчика и девочка, всем лет по восемь. На одном из мальчиков надета не по сезону меховая шапка-ушанка, у девочки с темени свисают почти до полу два куска трепаной веревки. Дети подходят к самому краю рампы и низко кланяются. При этом мальчик снимает с себя ушанку, и изумленные ангелы обнаруживают у него на лбу жирную фиолетовую печать с надписью «ОПЛАЧЕНО», наведенную шариковой ручкой. Ангел Зубраил вопросительно смотрит на детей.
«Мы играли в Кирьякию», — поспешно сообщает девочка и заливается нежным румянцем.
…И развел тогда руками ангел Зубраил, и сказал: «Ну ёлы-палы!»
А ангел Уронил отверз, наконец, уста свои и сказал: «Дык!»
Анна АРЕНШТЕЙН
Автор сама о себе: родилась в 1958 году. По профессии – художник-график. Более 30-ти выставок в России и за рубежом. Ветеран броуновского движения. Участвовала. Состояла. Неоднократно замечена. Валите всё на меня.
Считаю, что самый чудесный дар Бога человеку – это способность смеяться. Выше этого дара – только способность плакать.
Комментариев нет:
Отправить комментарий