Так император Наполеон говорил о самом себе и его утверждение не является преувеличением.
Едва ли в истории имелся такой же подобный Наполеону император, они ему в этом отношении и в подмётки не годятся. Если его и можно упрекать за то, что склонность к наживе и жажда славы вдохновляли его на эту необычную продуктивность, то ни в коем случае его нельзя обвинять в империалистическом падении его собственных нравов, однако, вокруг было много таких монархов, которые пренебрегали ради этого правительственными делами, что вело, в конце концов, только к упадку их власти и их государства.
Наполеон управляет – таким же образом и над собой самим!
Со свойственной ему силой воли он распоряжается своим 18-часовым рабочим днем, одинаково где бы он не находится каждый раз, будь то в каком-нибудь комфортабельном дворце или в хорошо открытом для сквозняков сарае рядом с полем сражения, только если вся работа выполнена, он предоставляет своему телесному духу передышку. Генерал Гурго с удивлением замечает, как император стремится в конце такого рабочего дня еще к самым разнообразным книгам и письмам, чтобы расслабиться при чтении их.
Окруженный своими картами и книгами (его походная библиотека и части его топографического офиса сопровождают императора на всех передвижениях) Наполеон чувствует себя всюду в домашней обстановке, где он может спокойно следить за своими армейскими делами и государственными делами. Он переутомляет его секретарей практически еще больше чем себя самого и часто происходит так, что один из его молодых писарей засыпает посреди диктовки вследствии истощения. В то время как Наполеон позволяет продолжить отдых продолжить отдых, второму секретарю он поручает, чтобы тот дополнил документ.
Память императора феноменальна. В один летний день 1806 года он диктовал в первую половину дня письма следующим людям: королю Карлосу IV Испанскому; королеве Испании; Камбасересу; Фуше; Таллейрану; опять Таллейрану; Бертье; своему брату Жозефу; своему брату Луи; Эжену; генералу Дежану; опять генералу Дежану; маршалу Лефевру; опять Таллейрану; и опять Таллейрану; адмиралу Декре; министру по делам образования и религии; Эжену; Сульту; военному министру; и опять Эжену; опять Жозефу; и опять Эжену; опять Фуше; опять Дежану; опять Фуше; министру финансов Гудину; Фуше; опять Таллейрану; военному министру; Жюно; Дюроку; Ренье; Дарю; Фуше; министру по делам образования и религии; Мюрату.
Сверх этого дополнительно поступают еще 22 написанных от руки замечания, которые добавляются к сообщениям военному министру, следующие 17 заметок на полях к сообщениям министру полиции, а также 11 подробных постановлений в делах оккупированных областей.
И это все в течение первой половины дня!
Министр Рёдерер говорит с растерянным восхищением об этой деятельности. “Я никогда не считал его дух ослабевшим; он никогда не теряет энергии, если тело истощено или возбуждено. Я никогда не замечал, чтобы он в работе отвлекался на что-то другое, или чтобы он прекращал дело, с которыми он как раз обращается, чтобы думать о более ранних или предстоящих делах… Никакой другой человек не был так всецело занят тем, что он делал, или его время не было так же хорошо распределено на все дела, с чем он был связан”.
Все же, император во время своей работы, кажется, чувствует себя настолько хорошо, что его даже видят убегающим внезапно от серьезных решений и своей большой ответственности на минутку в гармоничную компанию своей супруги.
Он несется в комнаты Жозефины и оттаскивает их от ее вышивки, чтобы гулять с нею рука об руку в парке Сен-Клу или Мальмезоне. Он застает другой раз ее при туалете, причем ему доставляет удовольствие копаться в ее нарядах и разбрасывать многочисленные предметы на ее туалетном столике. Сидя в кресле с подлокотниками, он внимательно слушает глупую болтовню камеристок Жозефины, что позволяет ему зачастую задремать. Очень часто, однако, Наполеон не может отказываться выражать собственное негодование по поводу прически или одежды императрицы, и все видят, как он чрезвычайно серьезно своими неловкими пальцами добавляет цветок или перо в тщательно причесанные волосы Жозефины, и что боязливая женщина при этом позволяет издавать себе протяжные стоны.
Все же, это внезапное желание Наполеона на мгновение расслабляться от работы, не всегда носит такой безобидный характер.
Когда император позволяет себе в начале осени 1804 года любовное свидание со своей возлюбленной Адель Дюшатель, его неосторожность ведет к тому, что почувствовавшая интригу Жозефина застает его в этой ситуации. Наконец, он становится осторожнее, и несколько месяцев позднее, Наполеон во время прогулки со своей новой дамой червей в парке имения Мюрата Ла Мот Сен-Гире внезапно чувствует за собой любопытное наблюдение, это так пугает императора, что он выскакивает в полной панике за стену.
Наконец, Наполеон избирает ночные сумерки, чтобы иметь возможность проводить свое свободное время более безопасно. При этом кровь монарха авантюриста побеждает в нем и все видят, как он фланирует в шляпе и простом сюртуке с тростью по улицам Парижа. (Это ложное утверждение, что он предохранял свою дорогу перед этим дюжиной шпионов).
В сопровождении Дюрока, Бессьера или Раппа он посещает в этом костюме общественные выставки, ярмарки, музыкальные мероприятия и маленькие театры. Однажды его маскарад, кажется, обнаруживается – в то время как он внимательно следит с Дюроком за представлением в маленькой ложе Театра де ла Готе, один мужчина внезапно подбегает к нему и кричит: “Я влюблен в императрицу!” Все же, Наполеон сохраняет свое самообладание, дело улаживается миром, чтобы ни в коем случае не давать ему дальнейший ход, и только говорит в ответ: “Месье, каким образом это касается меня?”
Он оставляет ожидать однажды в фиакре своего камердинера Константа и своего деверя принца Мюрата перед одним арендованным домом, поблизости от аристократического торжественного приема королевского двора, чтобы развлекаться в это время с одной из своих новых пассий.
Император пользуется подобной страстью к развлечениям, чтобы приглашать одну из своих многочисленных шпионок после работы к себе в Тюильри, чтобы узнавать от нее самые новые уловки его политических врагов из салонов Парижа или роялистского предместья Сен Жермен. И таким образом, с ним видят мадам де Копон и мадам де Булье, мадам де Женли и прекрасную Фортюне Гамели, а трудно узнаваемая графиня Августа Шарлотта фон Кельмансеже тайком подкрадываются во дворец. (Впрочем, графиня шпионит для императора в салоне Тюильри, и об этом он конечно знает).
В своих походах Наполеон охотно проводит часы отдыха со своими офицерами при игре в карты, реже в шахматы, во время которых он, естественно, мошенничает, но всегда допустимым способом, и никогда не оставляет выигрыш себе. Как солдат, император всегда открыт для забот и нужд своей армии, он доступен для каждого, который приближается к нему честным путем. Но вновь и вновь случается, что император утомляется в мужском окружении и стремится к женской компании. Он не мог забыть эту прекрасную встречу всю свою жизнь. Во время его первого пребывания в Вене в 1805 году он принимает прекрасную еврейскую девочку, с которой потом проводит всю ночь. Потом на Св. Елене он вспоминает:” Она не говорила ни по французски ни по немецки ни одно слово. Но она понравилась мне настолько, что я оставил ее на всю ночь у себя. Она была одной из самых приятных женщин, с которыми я когда-либо был знаком. Она была ухожена и не пользовалась парфюмом. Когда было утро, она будила меня нежно. Затем я никогда не видел ее вновь, хотя я позволил себе разыскивать ее снова в 1809 году. Я никогда так и не узнал, кем она была на самом деле”.
Император позволяет себе самую большую роскошь в свободное время весной 1807 года, когда он приглашает свою большую любовь, польскую графиню Марию Валевскую, к себе в замок Финкенштейн в Восточной Пруссии, чтобы испытать там 6-недельный медовый месяц с ней. Этим он вызывает скандал, который проникает в Париж благодаря бестактности мадам Савари и мадам Лавалетт (супруги которых находятся поблизости от императора и они будут свидетелями его тайного медового месяца) и доходит до ушей Жозефины. Все же, с высоты собственной позиции, кроме того, находясь очень далеко от своей смиренной супруги, сильно влюбленный монарх больше не интересуется последствиями своей измены. Так как Наполеон управляет – также над собственными чувствами!
Однако, он остается гением остается даже несмотря на такие повседневные проявления чувств, подобные его увлечениям, чтобы спешить вследствии этого приближать к себе равноценные личности, так же, как Земля притягивает к себе Луну. Таким образом, самая высокая поэтическая звезда Европы не заставляет себя долго ждать, когда император Наполеон приглашает в 1808 году немецкого мыслителя на встречу в Эрфурт.
Тайный советник Гёте не противится этому предложению благодаря очарованию Наполеона. Он решается посетить императора 2 октября, в воскресенье, при его 10-минутном завтраке и рассеивает скуку монарха, демонстрируя при этом свое мировоззрение и свой приятный менталитет поэта. Император в состоянии произвести впечатление на месье Гёте, как он называет его, и поэт сам позднее защитит от всех нападок удивительное время Наполеона словами «Оставьте мне моего Императора».
Но если монарх должен постоянно придерживаться строгих правил придворного этикета и церемониала, и это продолжается постоянно, как бы ни пытался он уклоняться от этого, то в этом случае знаменитому императору французов, удается время от времени уходить от этого самым простым способом – благодаря полету мыслей.
В опере, на государственных банкетах, на балу и вечеринках, Наполеон предается грезам.
Он часто уединяется с самим собой, и никто не решается его тогда тревожить. Увлеченный своим собственным ходом мысли, он забывает даже на охоте идти по следу, таким образом он часто заблуждается в лесу. При представлении плохой пьесы он остается только поэтому в своей одинокой ложе, чтобы поразмышлять. Если отрывок закончен, он поднимается для того, чтобы аплодировать, и слышит, как зрители ворчат, но при этом все же пытаются поддерживать его.
Все же, счастливые времена консульства, когда он приглашал свою семью, друзей и знакомых как владелец замка Мальмезон на выходные, чтобы придаваться в узком кругу непринужденным радостям сельской жизни, не простирались на величественную и еще более напряженную эпоху империи.
Частная жизнь такой политической фигуры позволяет себе только небольшие слабости, это, прежде всего, чисто физические мужские потребности, которые имеют право на существование. И только поэтому Наполеон отправляется снова и снова на поиски тайных приключений, в которых он ищет прежде всего быстрые возможности для удовлетворения своей страсти. Он никогда пожалуй не нашел это удовлетворение, так как иначе он не стал бы таким неутомимым человеком, каким мы знаем его сегодня.
Он, кажется, понял это сам, так как на Св. Елене он говорит генералу Гурго:
“Любовные истории и женщины… заполнили бы всю мою жизнь, если бы я имел время на это! Франция была моей любовью! Со своей страной я забывал свои мужские чувства!
Если я взойду когда-нибудь снова на трон, то я буду посвящать по два часа ежедневно беседе с женщинами. Мадам Дюшатель, мадам де Ровиго, мадам де Монтескью, учили меня вещам, которые я никогда бы не узнал без них…”
Но еще гораздо раньше Наполеон, кажется, вынес сам себе приговор, благодаря той тщательности, которая делает человека рабом своего дела. В конце прекрасных выходных, которые он проводил как молодой консул на летней стране, он часто жаловался, когда ехал назад к Жозефине в тусклые стены Тюильри: “… теперь я имею возможность снова затянуть себе железные оковы вокруг шеи…”
Возможно, в этом и заключалась трагедия этого мужчины, для которой он считал себя вынужденно созданным.
Перевод с немецкого: Никита Редько
Комментариев нет:
Отправить комментарий