Матвей Селиверстов: Новый апологет христианства

Анри де Любак считал, что «устроиться» в мире без Бога невозможно
Вопрос о самоопределении религии в современном секулярном обществе  сегодня звучит все чаще. Процессы глобализации трансформируют традиции,  обычаи и нравы, а религии вынуждены определить свое место в «глобальном  духовном супермаркете». Для христианских конфессий зачастую подобное  самоопределение означает ответ на критику в адрес Церкви. Таким  «ответчиком» со стороны христианства и был французский богослов иезуит  Анри де Любак.
Позиция де Любака примечательна именно тем, что она представляла  христианство в целом, без разделения на течения. Он скорее анализировал  саму критику христианства и Церкви, нежели пытался оправдать Церковь в  глазах современного мира.
Кризис современной Церкви, по мнению де Любака, имеет глубокие  предпосылки, многие из которых могут показаться сегодня невероятными. В  частности, для французского богослова кризис Церкви состоит не в том, что  люди не принимают христианские ценности. Его больше заботит то, почему эти  ценности перестают устраивать самих христиан.
Пытаясь выявить предпосылки кризиса, де Любак обращается к исследованию  современного гуманизма. По его мнению, именно гуманизм является основой  секулярного мира и направляет процесс всемирной глобализации.
Французский богослов выделяет гуманизм позитивизма, марксизма и  ницшеанства. Для него все эти «гуманизмы» – не что иное, как разновидность  антихристианства. Каждый из них по-своему свергает Бога, отрекается от Него.  После двух разрушительных мировых войн произошло крушение человеческой  личности. Гуманизм лишился человека, так как он сам занял место Бога.

Впрочем, де Любак отмечал, что большинство категорий, которыми оперирует  гуманизм, – категории христианские по своему происхождению. Это понятия о  свободе, разуме, бессмертии и власти над природой. Французский богослов  считал, что именно эти дары открывают человеку его великое предназначение,  заставляют заглянуть в глубь себя, увидеть там божью искру. Судьба человека  – в его же руках: он может развить свой дар, а может отвернуться от него.
Церковь начинала свою историю с превознесения человека, его способностей  и величия. Однако затем человек увидел в Боге завистливого противника,  который посягает на его достоинство. Де Любак считает эту ситуацию  драматической, ведь раньше источник своего достоинства человек находил  именно в Боге. Но постепенно христианство из гарантии свободы превратилось  в идеологию ограничения.
Гуманизм с его постулатом «человек – мера всех вещей» не учел того, что  человек не создавал эти вещи, и, следовательно, не может быть их адекватным  мерилом. Устранение Бога стало устранением препятствия на пути к свободе, к  власти над самим собой. «Трагическое недоразумение» – именно так де Любак  описывает сложившуюся ситуацию.
Де Любак не строит иллюзий: на Церкви и христианстве в целом во многом  лежит ответственность за их нынешнее состояние. Так, например, богохульство  Ницше – закономерная реакция на обнищание Церкви в духовном смысле.  Уверенное отрицание Бога Марксом, в свою очередь, – ответ на замкнутость  Церкви.
Маркс писал о том, что историю творят обычные люди, а не Бог, не Церковь, не  духовенство. Смысл истории – не в спасении душ, а в освобождении от ложных  идей, в том числе и от «опиума христианства». Маркс возвращает человеку его  мощь, делает его творцом истории, которую тот творит при помощи…  производства!
«Производство во имя чего?» – задает вопрос де Любак. Ради самого  производства? Тогда получается, что человек – раб производства, раб  собственного «величия»?! «Вера в себя» оборачивается трагедией, в  результате которой человек становится придатком бесчеловечного механизма.  Получается, что ради восстановления божественности человека Маркс лишил  человека человечности. Фантастический парадокс! Марксистский рай  обернулся христианским адом!
Бог Ницше не абстрактен, он удивительно психологичен. Он настолько  приближен к человеку, что предстает его отражением. Человек осознает свою  силу и мощь, но приписывает их Богу, потому что не верит в себя. Христианство  для Ницше – это болезнь, слабость человека, унижающая его, побуждающая  разочароваться в самом себе. Человек должен стремиться к тому, чтобы стать  сверхчеловеком, для которого сами категории «Бог» и «человек» окажутся  реликтами, мертвым прошлым.
Де Любак полагал, что идеи Ницше, заворожившие многих, обернулись крахом  человечности. Человек сознательно «убил» Бога, но вместе с тем убил и себя,  превратился в нигилиста. Человек стал частью толпы, лишился внутреннего  содержания, а ведь Бог как раз и был этим содержанием! Сегодня  «сверхчеловек» Ницше представляет собой жалкое зрелище – его трагедия  состоит в том, что в порыве гордыни он добровольно променял все свои  достоинства на ничто.
Путь «атеистического гуманизма», писал де Любак, ведет человека к  общественному и духовному рабству. Человек насильственно удаляется от  источника духовности, теряя при этом всякие ориентиры для развития.  Отрекаясь от Бога, гуманисты отреклись и от человека.
Атеистический гуманизм Маркса и Ницше – это «незрячий гуманизм», уверенный  в том, что человек способен «устроиться» в этом мире без Бога. Но при этом,  отмечает де Любак, в ходе этого приспособления он должен вести постоянную  борьбу против самого себя, а также против других людей. Подобный  самодовлеющий гуманизм в своем основании направлен не против Бога, а  против людей. Общество без Бога видит в человеке лишь предмет, набор  навыков для производства, элемент позитивной системы.
Подобный образ человека похож на ницшеанского сверхчеловека, которому  чужды страхи обычного человека. Но страх чужд безбожному человеку не  оттого, что он превзошел его, а оттого, что он не может чувствовать его, как не  может чувствовать любовь, радость, печаль. Человек безбожный деградирует  до недочеловека, все существование которого направлено на приспособление к  окружающей среде. Как следствие игнорируются вопросы морали.
Вера дает человеку знание о высшем начале, о превосходящей его способности  и воображение силе. Де Любак отмечает, что христианство, таким образом,  внушает нам некую тревогу, вызывая в нас чувство ожидания, заставляет нас  вновь и вновь переосмысливать жизненные ситуации. Все наши измышления,  грезы, утопические построения оказываются под ударом несоизмеримо  превосходящих сил, контроля над которыми человек не имеет.
Замкнувшийся в себе мир убивает для себя это высшее начало, отторгает Бога.  При этом он создает иллюзию совершенства и органичности, которая на деле  порабощает человека, закрывая от него горизонт иного бытия.
Вместе с тем, отмечает де Любак, мир, против которого борются атеистические  гуманисты, не заслуживает того, чтобы называться христианским. Так же и Бог,  против которого они борются, на деле оказывается лишь карикатурой,  искаженной абстракцией христианского Бога.
Однако это не должно успокаивать современного христианина. Ведь истинный  христианин, находясь во времени, знает при этом, что его подлинное место в  вечности. Именно поэтому настоящий христианин не ищет для себя успокоения  и покоя в мире земном.
Драма современного мира заключается в постоянном отрицании Бога, которое  воспринимается сейчас как нечто само собой разумеющееся. Постоянное  утверждение о смерти Бога ставит перед Церковью вопрос о живом Боге. Смогут  ли христиане вернуться к живому Богу, который создал человека по своему  образу и подобию? Что придет на смену эпохе неверия и «разложения  человека»? Ответы на эти вопросы Анри де Любак призывает искать внутри нас  самих.