— Айдер, скоро выборы Президента Украины, среди тех, кто уже точно будет участвовать в кампании, есть достойные кандидаты?
— Я не собираюсь за кого-либо агитировать, но, согласно предварительным рейтингам, из первой пятерки кандидатов только у двоих по факту нет пророссийской риторики — это Петр Порошенко и Анатолий Гриценко. Они единственные, кто не дают Путину надежду на дальнейшую экспансию в Украину. Остальные высказались в том духе, что “готовы вести какие-то переговоры”. Кремль сделал ставку на то, чтобы при помощи поддержки и всевозможных манипуляций привести к победе на выборах пророссийского кандидата. Внешне таких нет, но, “подвинуться” в сторону России могут многие. И как только будут возможны прямые переговоры с Путиным — перестанет существовать западная проукраинская коалиция. От Украины постепенно отвернутся европейские союзники, то есть, если победит удобный России кандидат, он поставит на кон Украину.
— Вы лично или канал ATR будет участвовать в предвыборной кампании?
— Мы не участвуем в предвыборной кампании и не планируем в ней участвовать. Конечно, мы будем ее освещать, но не участвовать, у нас здесь журналистский коллектив, а не пропагандистская организация.
— Так называемая российская оппозиция в изгнании, в ней есть какая-то сплоченность, или каждый тянет одеяло на себя?
— Мне трудно ответить на этот вопрос, потому что я не считаю себя политическим эмигрантом, я крымский татарин, и для меня Украина всегда была Родиной.
— Тогда для чего проходят “Форумы свободной России” в Вильнюсе, в которых вы принимаете участие?
— Единственный смысл этих форумов в том, чтобы рассказывать правду о путинском режиме, потому что сами русские, я не имею в виду этническую национальность, должны говорить эту правду, а не приглаживать углы, как это делает, например, живущий в Лондоне Ходорковский. Кроме того, русские политэмигранты не должны втюхивать внешнему миру псевдоидею о каком-то оппозиционере Навальном, который на самом деле — такой же Путин, только с другим лицом. Не должны нести омерзительный бред про какой-то повторный референдум в Крыму, а должны быть русские, которые говорят: да, моя страна совершила преступление, нам за него отвечать, и мы должны это преступление прекратить.
— Что за конфликт произошел у вас с Маратом Гельманом в Вильнюсе на “Форуме свободной России” в декабре прошлого года?
— У Марата Гельмана конфликт с собственной совестью. Он никак не может определиться, на каком стуле сидит, а когда две половины сидят на разных стульях, обычно образуется дыра, в которую все проваливается. У меня с ним никакого конфликта нет, потому что я его вообще не воспринимаю после некоторых действий и слов, он человек, на мой взгляд, лживый и двуличный. Уверен, что Марат Гельман до сих пор сохраняет связи с людьми, близкими к Кремлю. И именно такие люди, как он, превращают российскую оппозицию в перфоманс и тематическую тусовку. Сначала Навальный превратил оппозицию в антикоррупционную тусу на фоне реальной войны и тирании, а теперь Гельман доделает из этого шапито.
— Ваша позиция по отношению к тем, кто уехал, понятна, но вы неоднократно говорили, что в самой России практически не осталось приличных людей. Кто может считать себя приличным человеком в наше время?
— Некоторое время назад в России проводили социологический опрос, и, кажется, девяносто семь процентов респондентов ответили, что они не верят, что покушение на Скрипалей было организовано агентами ГРУ. Значит, приличных людей в России осталось три процента, не более. Конечно, можно привести довод, что люди боятся отвечать, но мы же говорим о приличных людях, а если ты боишься ответить на такой вопрос, то ты уже не совсем приличный.
— Страх за свою семью — не оправдание?
— Если человек боится, когда к его виску приставлен пистолет, или убивают его детей, то это другая история. Но когда человек боится высказать свое мнение по телефону, то здесь двух мнений быть не может. Поймите, реальная вероятность реформ в России уже давно равна именно этим трем процентам, которые стремятся к нулю. Большинство россиян принимают нынешнюю реальность и спокойно в ней существуют, включая даже таких людей, как Евгения Альбац и читатели ее The New Times. Скажу больше, нынешняя Россия — это русский шовинистический рейх, где даже политики как бы либерального толка пытаются разными способами оправдать войну с Украиной и аннексию Крыма.
— Вы упомянули Михаила Ходорковского, что он “сглаживает углы”. Это единственная претензия в его адрес?
— Если слово «претензия» здесь уместно, поскольку мне от него ничего не надо, то нет, не единственная. Просидев десять лет в путинской тюрьме, человек выходит и говорит: “Я бы пошел уничтожать Чечню, и Крым я не отдам”. Чем отличается такой оппозиционер от Путина? Цветом волос? Дужками очков? Может быть, в России находят какую-то разницу? Я тоже боролся за освобождение Михаила Ходорковского, он мне присылал приветы из тюрьмы, благодарности, но потом человек вышел и сказал мне: “Твоя Родина, твои предки, твоя судьба мною переломлены”. Кем я после этого могу его назвать? Людоедом, человеком, который считает для себя возможным за компанию пожирать чужие жизни и судьбы. Большинство россиян сегодня и являются таким “нормальным” племенем людоедов. И я говорю не про русский этнос, а про тех, кто поддерживает Путина, его «русский мир» в России или делает это, живя в Тель-Авиве, Калифорнии, Лондоне…
— Люди, которые скинулись на штраф The New Times, — они приличные, но их обманули, я вас правильно понимаю?
— Сбор денег для The New Times — это афера с любой точки зрения, то есть некое действо, которое не соответствует тому, как его обставили. Таким путем нельзя достичь заявленной цели, тем не менее, к этому пути призывают, заранее зная, что результат будет в лучшем случае нулевым, а если заглянуть на день вперед, то отрицательным. И эту “логику” в любой другой стране ни один нормальный человек просто не поймет. Собирать деньги, чтобы финансово поддержать путинский режим и при этом считаться его оппозиционерами… тут, мягко говоря, Оруэлл отдыхает. Среди тех, кто пожертвовал личные средства на этот штраф, видимо, есть приличные люди, есть просто отчаявшиеся, есть те, кто не видит других авторитетов и выхода из сложившейся ситуации, но я бы на месте Альбац на собранные излишки купил бы каждому из них веревочку и мыло. Нет, это не жестоко. Просто такие вещи нужно выбивать из головы только шоковыми аллегориями, иначе отрезвления никогда не наступит. Большего счастья для Путина, чем такие “акции протеста”, не существует. Они там, наверху, думали, что бы еще такое организовать, чтобы окончательно растоптать гражданское общество, те самые три процента приличных людей, — а тут это общество само придумало, как себя уничтожить: просто надо собрать денег на “веревки и мыло”. А в следующий раз штраф будет равняться стоимости гильотины.
— Во Франции люди вышли на улицы из-за повышения цен на бензин, в России постоянно повышается стоимость топлива, но никто не протестует, предпочитают, как вы говорите, собирать деньги на “веревки и мыло”, в чем тут загадка?
— Загадка в рабском устройстве общества, которое является прямым наследием средневековой Московии, Российской Империи и Советского Союза. Это общество, где все люди четко знают, что такое страх, и как нужно себя вести, когда к власти приходит “сильный правитель”. Вспомните, на этой территории почти всегда протестующих были единицы, и их никто не поддерживал. Народ вышел на улицы только однажды, в 1991 году, когда нечего стало жрать. И никаких других приоритетов, кроме этого, в массовом российском сознании я не вижу. Их, если самих себя не обманывать, и не было никогда.
— Значит, в начале девяностых холодильник победил телевизор?
— В то время у россиян как у сообщества буквально на несколько лет пропала идея, что “мы должны править миром, а у России нет границ”. Это происходило ровно до того момента, пока Ельцин не рявкнул на Чечню и не совершил марш-бросок в Сербии. Русский медведь поел западных консервов, выпил спирт Royal и вспомнил, что он медведь, а не какая-то домашняя европейская зверушка. Если вы подберете медвежонка в лесу, он у вас и сосочку пососет и даст себя погладить, но как только вы его откормите — он вас съест, потому что он совершенно беспощадный зверь, и ничем не приручается, кроме силы. Такая же история и с Россией. И ее путинский вариант не является каким-то нонсенсом, кроме того, что во всех остальных Россиях была хоть какая-то идеологическая составляющая, а эта Россия абсолютно про пожрать или прийти к кому-то на халяву выпить и набить морду хозяину. Пока у них это получается, но скоро по морде получат они.
— Сегодня кто-то среди российских политиков, журналистов, общественных деятелей хотя бы отдаленно вам напоминает Андрея Сахарова?
— Судьбу Андрея Сахарова сегодня разделяет Борис Стомахин, который сидит в тюрьме и на которого абсолютно всем наплевать. И в первую очередь — наплевать либеральной тусовке, той же Евгении Альбац, которая отказывалась публиковать колонки Валерии Новодворской в его защиту, когда Валерия Ильинична была жива. Это, конечно, потрясающе! Поступок цензора из НКВД, а не редактора либерального журнала.
— Вспомню еще одно ваше высказывание, что “сегодня приличный человек должен или воевать с режимом или уезжать”. У меня двое детей и жена в декрете, что мне делать?
— Уезжать, искать для этого возможности, если их нет. Хотя бежать из России нужно было еще лет пять назад. Ведь главная же проблема не в Путине, Путина не существует, он просто человек, идущий по улице, но его нашли, подняли над собой и теперь на него молятся. Путин — это материализация чувственных иллюзий большинства жителей России, страны, в которой давно нечего делать, потому что ее не существует, и о судьбе которой сегодня бессмысленно рассуждать. Это примерно так же, как рассуждать о судьбе Германии в 1940 году. Всё, кончилась Германия, нужно ждать 1945 год, ждать и бороться за него.
— Когда в России наступит отрезвление, разве кто-то покается за происходящее, как это сделали в Германии?
— Все будут каяться, будут стоять в очереди за окорочками и тушенкой — и каяться. Правда, боюсь, что большая часть тушенки будет китайской. Но это уже другая история, требующая еще одного серьезного разговора.
Комментариев нет:
Отправить комментарий