В своих показаниях для советской специальной комиссии уроженец Львова Филипп Фридман упомянул, что две тысячи евреев все еще жили в городе Львове, когда Советская Армия заняла его в июле 1944 г. Тогда как перед немецкой оккупацией здесь проживало около 150 000 евреев! С точки зрения членов недолго просуществовавшего тогда львовского еврейского комитета, к которому очень неровно дышали послевоенные сталинские «органы», ничем по существу не отличавшиеся от нацистского гестапо, все выжившие тогда евреи делились на три категории. То есть: «арийцы», спасшиеся по так называемым арийским документам; «лесные братья», которые присоединились к партизанам (кстати, вопреки широко, сейчас, распространенным стереотипам, немало галицийских евреев влились в отряды УПА-ОУН, где храбро воевали с гитлеровцами в Украинских Карпатах и на Волыни – автор) и наконец условно так называемые «крысы», которые скрывались в семьях местных украинцев.
Показательна в этом смысле и далеко не исключительна судьба
Мандыка Хасмана, который родился в 1929 году в многодетной еврейской семье в г. Дрогобыч (Львовская обл.). До войны семья Хасманов жила неплохо и даже зажиточно, но с приходом нацистов все члены этой семьи оказалась в Дрогобычском гетто. А летом 1942 года началась ликвидация его жителей — среди обреченных на уничтожение в Бронницком лесу возле Дрогобыча был и юный Мандык. Но ему вместе с другими детьми удалось сбежать. Голодные и уставшие они четыре дня блуждали прикарпатскими лесами, пока не вышли к железной дороге. Далее сели на поезд и отправились на север, на Волынь. Здесь скрывались в украинских семьях. Между тем гитлеровцы развернули массовую принудительную мобилизацию украинцев для работы в Германии. Местные крестьяне уже знали, какая «райская» жизнь ожидает их в этом случае, поэтому пытались избежать принудительной депортации, кто как мог. К счастью, Мандык своевременно узнал, что хозяин, у которого он работал, решил записать его отправку в Германию, вместо другой жительницы села, которая откупилась взяткой. Недолго думая, отважный парень решает сбежать во второй раз. И снова в лес, теперь уже к украинским повстанцам. Так четырнадцатилетний Мандык становится партизаном-бандеровцем. Они приняли его как родного, спасая, таким образом, от рабства, а может, и смерти. В благодарность подросток с двумя классами образования (больше не позволила война) помогал партизанам, чем мог и умел, а поскольку с детства любил лошадей, то именно уход за ними и стал для него главным заданием. Парню доверяли, поэтому вскоре он стал личным кучером сотенного «Довбуша», а потом куренного «Голубенко».
Несмотря на свою «мирную» профессию, неоднократно участвовал в боях с немцами и польскими националистами в 1943-1944 годах. Наступления на немецкие опорные пункты, засады, уничтожение немецких коммуникаций — типичные для волынских партизан будни. Хасман был вооружен польским пистолетом «шестеркой», в котором, однако, всегда не хватало патронов. Весной 1944 года в составе своей сотни участвовал в рейде на Холмщину для защиты украинских сел от нападений польской Армии Краевой. А особое уважение собратьев-партизан Мандык получил после авантюрной операции: повстанческий Гаврош похитил бричку с оружием у оккупантов.
После войны Мандык Хасман, которому удалось скрыть свое повстанческое прошлое, остался жить на Волыни, здесь и женился. Впоследствии в 1949 году был мобилизован в Советскую Армию, служил на Дальнем Востоке. После службы в армии он вернулся на Волынь, где тридцать пять лет проработал на шахте. С возрождением Независимости Украины стал активистом Всеукраинского братства ветеранов ОУН-УПА, получил несколько почетных наград от этой организации.
* ПРИКАРПАТСЬКИЙ ІНСТИТУТ ЕТНОСОЦІАЛЬНИХ ДОСЛІДЖЕНЬ ТА СТРАТЕГІЧНОГО АНАЛІЗУ НАРАТИВНИХ СИСТЕМ
