 |
| Путин спасает Россию от болотных гиен |
На первый русский вопрос: Кто виноват? – я отвечаю последние тридцать лет*. В результате накопились ответы, и сформировалось более или менее целостное видение проблемы. В рамках этого видения я и предлагаю начать разговор о стратегии преобразования базовых оснований культурного сознания.
Оговоримся, я не отвечаю на вопрос – как можно сделать то, что я предлагаю. Любая культура противостоит качественным преобразованиям и блокирует эти тенденции. Кроме того, качественные преобразования всегда затрагивают социальные интересы мощных и влиятельных групп. В случае с Россией, противостояние будет многоуровневым и многообразным по своей стратегии и тактике. Можно ожидать консолидации сил исторической инерции, выходящих на «последний бой» с врагами Святой Руси. Я отвечаю на вопрос: что можно сделать для трансформации культуры, критически неадекватной вызовам времени. Иначе: можно ли в принципе трансформировать устойчивые цивилизационные модели?
Чаще всего люди со стороны трактуют сторонников цивилизационного видения как эссенциалистов, утверждающих наличие неизменных и вечных качеств вещей, объединённых некоторой родовой характеристикой. Раз у России сложилась такая ментальность, то быть ей таковой навечно. Прежде всего, в этом суждении содержится имплицитная уверенность в вечном характере объекта «Россия», что есть чистая химера. Ничто не вечно, а иррациональная убежденность в вечности «своего» народа или его культуры – одна из универсальных иллюзий, которую культура формирует у своих носителей и в этом — одно из проявлений манипулирования человеком со стороны культуры.
Вменяемое, лежащее в пространстве научного знания, цивилизационное видение лишено и эссенциализма и примордиализма**. Локальные цивилизации весьма устойчивы в своих базовых характеристиках. Однако, они конечны, подвержены трансформациям, в том числе и весьма глубоким, и существуют ровно до тех пор, пока оказываются в состоянии воспроизводить себя в конкурентной среде других культур.
Людям далеким от профессионального интереса к истории цивилизаций историческое снятие конкретной локальной цивилизации чаще всего представляется в виде страшной катастрофы. По модели падения Константинополя в 1453 году.
Между тем, цивилизации могут уходить в прошлое и перерождаться сравнительно спокойно. Греко-римская цивилизации античности исчахла в IV-V веках, однако жители Рима существовали в убеждении континуитета античного мира; коронация Карла Великого в 800 году копировала классические римские образцы. Иными словами, гибель одной цивилизации и рождение на ее месте другой могут не осознаваться в полном объеме прямыми участниками (или объектами) процесса самоорганизации цивилизационных систем.
Кризисы открывают окно возможностей качественных трансформаций, и чем глубже кризис, тем шире это окно. Масштаб кризиса, который переживает Россия, не осознан. Его прячет в подсознание слабая человеческая психика, маскирует идеология, затушевывает благоприятная конъюнктура цен на энергоносители. Реально Россия сходит с исторической арены. Кризис такого масштаба создает предпосылки для мутаций, разрывающих с системным качеством культуры. Альтернатива радикальной трансформации – распад социокультурной целостности Россия (русский мир, русская цивилизация). Либо эта территория попадает в другие цивилизационные круги, и местное население включается в эволюцию, по преимуществу заданную неимманентной логикой. Либо на этих пространствах происходит новый цивилизационный синтез, и рождается качественно новая цивилизационная модель.
Локальная цивилизация в ситуации кризиса исторического снятия обречена на трансформацию, поскольку системоообразующие основания перестали эффективно вписывать носителя культуры в мир. Система культуры переживает распад, связи между элементами ослабли, «твердые» носители традиционного качества маргинализованы и т. д. Произошло самое главное – культура критически утратила эффективность. Массы ее носителей не осознают и не формулируют этого. Данная истина табуирована к осознанию и произнесению. Однако люди переживают и схватывают это обстоятельство на дорациональном уровне и соответственно выстраивают свое поведение.
После 1990 года из СССР/РФ выехало не менее 5 млн. человек. Масштаб процесса свидетельствует о том, что качественная дистанция между советским/постсоветским русским и средой евроатлантической цивилизации уменьшилась настолько, что модернизированные русские легко включаются в западный мир. Латвия и Литва дали миру феномен «еврорусских». Там исходно русскоязычные эффективные бизнесмены и менеджеры легко вписываются в европейские структуры и составляют серьезную конкуренцию местному бизнесу. Иными словами, стоит убрать имперский эгрегор, и поместить прагматичного русского в нормальное социокультурное пространство, как он начинает жить в соответствии с иными нормами, ценностями и ориентирами. Разумеется, такая перестройка требует мобилизации всех экзистенциальных ресурсов и обходится дорого, но она возможна, и это – главное. Заметим, что «еврорусские» не исчерпывают собой русскоязычного населения стран Балтии. Рядом с ними живут люди, ценностно ориентированные на советское прошлое. Они маргинализуются. Пожилые реализуют стратегию доживания, молодые объединяются в формальные и неформальные структуры, противостоящие доминирующей реальности.
Необходима сознательная стратегия разделения общества на людей вчерашних и сегодняшних. Вчерашним создают комфортную социально-культурную среду и условия пристойного доживания. Сегодняшним – пространство адекватного саморазвития, дистанцированного от исчерпавшего себя исторического качества.
Трансформация ментальных оснований. Общие соображения
Ментальность существует постольку, поскольку обеспечивает минимальный уровень эффективности воспроизводства ее носителей. Если резко изменяются параметры вмещающего пространства (и социального, и культурного, и природного), культура более или менее болезненно, но трансформируется, а это означает, что ментальные основания изменяются.
Обратимся к примерам. Исходно Китай и Япония реализовывали исторически первичную, экстенсивную стратегию бытия. Люди расселялись и осваивали все возможные территории. Однако, в Китае пространство, пригодное для традиционного сельского хозяйства, сравнительно невелико. А Япония – просто маленькая страна, живущая на островах. Возможности экстенсивного движения вширь у этих народов были ограничены.
Исчерпание стратегии расселения породило кризис. Это была эпоха войн, борьбы за передел власти и территорий. А затем произошла социокультурная трансформация, в ходе которой родилась традиционно интенсивная культура. Японский и китайский крестьянин ориентирован на замкнутый хозяйственно-экологический цикл. В этом способе производства нет понятия отходов. Традиционное для России истощение земли и переход на новое место здесь немыслим. Японец умеет вести хозяйство на крошечных с нашей точки зрения участках, получая немыслимый урожай. Эта трансформация произошла в рамках одной идентичности. Территория и язык сохранились, однако качество культуры претерпело существенное изменение.
Греки, создавшие тысячелетнюю Византийскую империю (которая просуществовала 1084 года), не могли не быть имперским народом. Пятьсот лет османского владычества размыли имперскую доминанту ментальности. Современные греки живут совершенно иными радостями и заботами. Ассирия была одной из самых кровавых и свирепых империй в истории. Сегодня айсоры – мирный народ, живущий в рассеянии по всему миру.
Отдельная тема – трансформация старообрядцев. Ее истоки: распад синкретической целостности культуры православного царства. Царь – еретик, из сакрального правителя превратился в неправедного царя, санкционированного гражданскими отношениями. После Раскола не стало неоглядного, переживаемого как универсум целого – Святая Русь, народ-церковь магически объединяемый в персоне Царя-Батюшки. Есть «мы» и мы – меньшинство. Религия утратила санкцию власти. Иными словами, распались синкретические связки власти-идеологии-народа. Это синкретическое единство и конституировало традиционное сознание. Исчезло целое, которое давало основания бытия. Моя вера находит основания во мне самом. Все это обеспечило резкий рост индивидуального начала. В старообрядческой среде разворачиваются процессы вычленения автономной личности. Отсюда – феномен старообрядчества, особенно ярко проявившийся второй половине XIX века и на рубеже XIX-XX веков. Старообрядческое предпринимательство, соответствующая протестантской этике новая нравственность, политическая активность видных фигур из старообрядческой среды – все это говорит о революционных сдвигах в сознании, об ином позиционировании человека в мире.
Другое дело, что любые трансформации ментальности подчиняются принципу Ле Шателье — Брауна. Культура минимизирует изменения. Но если меняются базовые характеристики вмещающего пространства, минимальные трансформации могут оказаться радикальными.
Далее, чем больше общность, тем медленнее ее изменения, что объяснимо. Поэтому новое качество вначале складывается в сравнительно узком слое, изолирующем себя от воздействий целого, а затем этот слой общества наращивает свои объемы, втягивая в себя тех, кто готов изменяться. И навязывает новые стандарты бытия остальному обществу. Фабриканты старообрядцы нанимали на работу всех без различия вероисповедания. И системой штрафов воспитывали вчерашнего крестьянина, требуя от него работать в соответствии с принципами протестантской этики.
Одна из базовых характеристик традиционной крестьянской психологии состояла в настороженном отношении к любым нововведениям и отказу от инноваций. От картофельных бунтов XVIII века традиционалистская масса перешла к принятию инноваций идущих от имени Власти (советский период), а далее к сегодняшней толерантности ко всему новому. Сегодня простая старушка на улицах Москвы, разговаривающая по мобильнику, – типичная картина. Перед нами очевидная и глубокая эволюция. Исходная установка: инновации – опасный грех. Промежуточная: инновация санкционируется сакральной властью. Итоговая: инновация это – удобство и благо, откуда бы она ни шла.
Не менее выразительна эволюция отношения к образованию. Нам представляется курьезом тот факт, что отец так и не простил Ломоносову его побег на учебу. Сегодня половина населения России готова давать детям высшее образование. На глазах людей старшего поколения происходило изживание настороженного отношения минимально модернизированной традиционалистской массы к европейской медицине. Еще лет пятьдесят назад, в глубинке, врача вызывали в крайнем случае, исходя из того, что хуже уже не будет.
Итак, историческая реальность свидетельствует о том, что существенные модели поведения, базовые ориентации, ценностные структуры изменяются с течением времени. Эти изменения дают основания утверждать, что происходит трансформация на уровне ментальных основ.
Механизмы воспроизводства и изменения ментальности
Ментальность возникает в процессе цивилизационного синтеза и далее наследуется из поколения в поколение. И поскольку ментальность задает весь универсум самопроявлений человека, реальность, которую мы квалифицируем как новая цивилизация, есть не что иное, как объективация этой ментальности. Разительно меняется создаваемый человеком мир, изменяется сам человек. Эти перемены позволяют нам говорить о том, что изменились ментальные основания культуры.
Оставим за рамками нашего рассмотрения процессы цивилизационного синтеза. Они изучены мало. Мы можем сказать, что цивилизационный синтез происходит в процессах самоорганизации. Что субъективно за ним стоит потребность упорядочить критически хаотизированную картину мира. Что эта хаотизация выступает формой обнаружения резкого снижения уровня эффективности исходной культуры. Что абсолютный императив выживания вступил в неразрешимый конфликт с императивом верности врожденной культуре, который транслирует в психику своих носителей уходящая культура. Что данный конфликт разрешается с формированием нового блока ментальных оснований, которые наделяют окружающий мир новым смыслом, создают ценностные основания, предлагают модели эффективной жизнедеятельности в изменившемся мире.
Далее, очевидно, что процессы изменения ментальности происходят в рамках смены поколений. Огрубляя, за поколением твердых носителей прежних устоев следует поколение/поколения паллиатов, у которых уходящая ментальность частично размыта, целое утрачивает системность, появляются частные установки, противостоящие исходному качеству. А на смену носителям паллиативного сознания приходят люди нового мира. Носители нового качества лишены экзистенциальной связи со своими пращурами. Они им глубинно чужды. Сущностный диалог между этими людьми не возможен.
Далее, новая цивилизационная модель вступает в процессы исторического бытия. Нас интересуют процессы наследования ментальных оснований. Опуская развернутые теоретические обоснования***, укажем, что, организуя мышление и деятельность человека, ментальность принадлежит к базовому слою культурного сознания и передается от поколения к поколению в специфическом процессе инсталляции. Ментальность инсталлируется в возрастном диапазоне между двумя и восемнадцатью годами в рамках процессов социализации и включения в родную культуру. Происходит это автоматические на досознательном уровне. Инсталляция реализуется в соответствии с генетически закрепленной программой выделения из текста культуры, разворачивающегося перед входящим в жизнь человеком, устойчивых, закономерных оснований, по которым сформирован этот текст. Следуя этой программе, психика человека выделяет из ткани культурного пространства базовые нормы, устойчивые ценности, способы понимания и алгоритмы поведения, которые являются универсальными для данной культуры. Обозначенная программа включается с рождением ребенка и затухает с завершением процессов формирования индивида в качестве полноценного субъекта врожденной культуры. Выделенные основания становятся основаниями собственной жизнедеятельности культурного субъекта.
Точно таким же образом каждый человек осваивает родной язык. Мы имеем в виду речевую практику, а не законы построения языка, которые исследует лингвистика. В детстве усвоение родного и иностранных языков происходит без особый усилий. С годами потенциал автоматического освоения языка затухает. Взрослому человеку требуются особые усилия, желательно помещение в целостную языковую среду.
По завершению процессов инсталляции субъект культуры (он же – носитель культуры) сформирован в своих базовых культурных характеристиках. Его поведение укладывается в рамки диапазона вариантов поведения разрешенных культурой (получающих в этой культуре приемлемую интерпретацию). А данная культура переживается ее зрелым носителем как часть собственной природы.
Механизмы изменения ментальных оснований заданы упомянутым выше императивом выживания. Вопреки иллюзиям, транслируемым в сознание человека врожденной ему культурой, не человек существует для культуры, а культура для человека. В тот момент, когда традиционная культура очевидным образом превращается в фактор, критически снижающий конкурентный потенциал ее носителей, разворачивается конфликт между человеком и его культурой.
Сознание человека постоянно оценивает меру эффективности собственной культуры. Сравнивает ее с альтернативными стратегиями бытия, данными человеку в опыте. Делает выводы. Субъективная лояльность родной культуры маскирует эту активность сознания и подсознания от субъекта, но она никогда не затихает. Поэтому, в частности, для обывателя во все времена так важны сообщения о «наших» победах и одолениях, о безусловных преимуществах «нашего» образа жизни, «наших» верований и политических убеждений.
В тот момент, когда благостная картина очевидным образом разрушается, возникает конфликт базовых установок. Он по-разному разворачивается в слое идеологов и творцов нового и в слое, преимущественно репродуцирующем культуру.
В первом ситуация осознается и формируется на языке данной культуры. Боги отвернулись от нас, мир стал другим, торжествуют иные установки, наши убеждения не позволяют интегрировать картину мира и предлагать приемлемые и эффективные решения. Из этих исходных установок рождаются инновации, имеющие качественно новый характер. Это могут быть доктрины и учения, технологии, новое мироощущение, которые позволяют ответить на вызов истории.
Репродуцирующий культуру слой ее носителей не обременен рефлексией, но чувствует, что что-то не так. Он остается верен традиции дольше всех и перетекает к новым формам тогда, когда они явлены ему в опыте и очевидным образом доминируют.
Варианты формирования новой цивилизационной парадигматики разнообразны. Она может быть навязана победителями (распространение мировых религий), может быть заимствована, может родиться в акте цивилизационного синтеза. Всякий раз изменения конфигурации ментальности связаны с изменениями вмещающего пространства (мы имеем в виду социальное и культурное измерение этого пространства). В результате прежние ментальные основания перестают эффективно работать.
Для творцов новой ментальности ее рождение идет через экзистенциальное растождествление с уходящей культурой, которая осознается как вчерашняя, ложная, бесперспективная, языческая и т.д. Для массы, ориентированной на воспроизводство культуры, смена ментальных парадигм может происходить как ответ на необходимость выживать, безотносительно оценки уходящей культуры.
Завоевание Малой Азии турками поставило местное население, а это были греки, армяне и устойчиво эллинизированное население Малой Азии, в сложное положение. Режим налогообложения и другие обстоятельства двигали людей к переходу в ислам. Мусульманин был человеком первого сорта, христианин – человеком второго сорта. Процесс исламизации разворачивался постепенно. Новые мусульмане («ени мусульманлар») не были прочны в вере. Перешедшие пытались сохранять старые верования, праздновали христианские праздники, восставали, возвращались к христианской общине. Но историческая логика неумолима. Постепенно в череде поколений происходила тюркизация и исламизация новообращенных. Смешанные браки закрепляли новую идентичность. Смена ментальных оснований происходила на фоне рутинной борьбы за лучшие условия выживания. Те же процессы разворачивались в ходе христианизации язычников на пространствах Римской империи или утверждения большевистской идеологии в СССР.
Можно выделить два потока процесса трансформации базовых оснований культуры.
Первый поток реализуется в рамках самоорганизации социокультурного целого. Самый яркий пример – смена корпуса актуальных, востребованных аудиторией сказок в конце 60-х – 70-х годах прошлого века. Здесь необходимо пояснение. Сказки читают маленьким детям, которые их запоминают. При этом сказка играет роль базовой мифологической структуры (из которой сказки, собственно говоря, и выросли) включающей человека в целостность культуры. Услышанные в детстве сказки участвуют в формировании матрицы сознания. Образ мира, ценностные ориентации, модели поведения впервые явлены ребенку в сказке. Поэтому то, какие сказки слушают дети в раннем возрасте, играет существенную роль в формировании оснований картины мира, которая сложится у повзрослевшего ребенка. В конце 60-х годов ХХ века произошло примечательное событие. На книжном рынке появились качественно новые детские сказки. «Мумми-тролли» Туве Янсон, «Волшебник изумрудного города» Александра Волкова, Книги о Мери Поппинс в переводах Бориса Заходера пользовались бешеной популярностью.
Как мы понимаем, запрос на новую сказку возник не в детской среде. Его породила городская интеллигенция, которая покупала книги для своих детей и не хотела обходиться традиционным набором советской детской книги. В ответ на этот запрос делались переводы и пересказы произведений известных европейских авторов. Авторы русских версий не ошиблись в выборе материала. Дети, воспитанные на этой литературе, весело похоронили Советский Союз.
Другой пример самоорганизации культуры демонстрирует социология чтения. А она свидетельствует об уходе от русской классической литературы XIX века. Это примечательно. Образ «тургеневской девушки» вошел в отечественное культурное сознание, а само это понятие стало нарицательным. Однако зададимся вопросом: легко ли в нашей реальности существовать человеку с характеристиками тургеневской девушки? Мотивы, по которым люди читают книги, сложны и многообразны. И заведомо не сводятся к задаче приобщения к сокровищнице мировой/отечественной культуры. Молодой человек читает художественную литературу в контексте решения генеральной задачи вписывания себя в окружающий его мир: формирования норм, ценностей, личностных характеристик, эмоционального воспитания. Перед ним стоит задача формирования внутреннего мира, который позволит ему жить достойно и счастливо, быть удачливым и эффективным в окружающей его реальности. Эта сверхзадача не осознается, но именно она двигает серьезного молодого человека к чтению.
Сталкиваясь с классической русской литературой, наш молодой современник чувствует, что идейно-ценностный бэкграунт, который лежит под этим пластом художественной культуры, находится в неразрешимом конфликте с окружающим его миром. Дезадаптирует, предлагает цели, ценности, критерии оценки и способы действия, неприложимые к реальности. Эти тексты чужды ему в глубинно экзистенциальном смысле. Поэтому он и ограничивает свое знакомство с русской классикой школьным курсом. Русская классическая литература и глянцевые журналы не совместимы. Они выражают онтологически не сопоставимые культурные реальности.
Нами приведены конкретные примеры. Изменение ментальности происходит также в соответствии с другими механизмами самоорганизации культуры. Такой динамизатор культуры, как феномен моды, очевидным образом выступает фактором значимых изменений в сцеплении с другими социальными и культурными процессами. Однажды поведение, санкционированное традицией и вытекающее из ментальных установок, становится старомодным и не престижным. А поведение, порицаемое традиционным сознанием, получает санкцию современного, престижного, модного.
Ментальные структуры поддерживаются конкретными устойчивыми параметрами социально-культурной среды. Изменения этой среды – урбанизация, распад большой семьи, изменение характера и предмета труда, неизбежно сказываются на процессах воспроизводства ментальности. Традиционная ментальность складывалась и устойчиво существовала в условиях ограниченного кругозора. Семьдесят лет назад половина населения нашей страны никогда не выезжали дальше райцентра. Сегодня массовые коммуникации и рыночная экономика создают принципиально иной уровень открытости миру. Это не может не сказаться на процессах воспроизводства ментальных оснований.
Традиционная большая семья создавала социальный и культурно-психологический базис коллективного владения, отдавала собственность в руки иерархии, противостояла процессам автономизации. Урбанизация похоронила большую семью. Существенный блок традиционной ментальности утратил основания в устойчивых социальных формах и переживает кризис.
Второй поток трансформации базовых оснований культуры реализуется в рамках систематической работы социальных и политических институтов самого разного уровня. В качестве исторического примера можно привести работу ордена иезуитов на территории Речи Посполитой. В XVI веке в связи с успехами протестантизма в Польшу и Литву были призваны иезуиты. Иезуиты устраивали бесплатные школы, писали ученые сочинения против ересей, говорили блестящие проповеди, устраивали публичные диспуты.**** Обобщая, иезуиты действовали с помощью культуры. Надо помнить о том, что в эту эпоху школа была социальным лифтом. А бесплатная школа – мощным стимулом. Каждый желающий получал высшее образование. В придачу к этому образованию шло мировоззрение, определявшее базовые ориентиры и жизненный путь воспитанника. Из Львовской иезуитской коллегии, открытой в начале XVII века, вышел первый на Украине университет (1661 г.). Разгромив протестантов, иезуиты принялись за православных, склоняя их к унии. Ответом на этот натиск стала самоорганизация православной общественности, возникновение братств, богословских школ и православного университета в Киеве (Киево-Могилянской академии).
Можно привести примеры, в которых субъектом трансформации базовых структур сознания выступает государство. Генеральным фактором, задающим необходимость таких трансформаций, выступает модернизация. Во втором эшелоне модернизации сравнительно узкий слой правящей элиты, осознающей необходимость коренных перемен, всегда сталкивается с косной массой, тяготеющей к традиционной старине. В этой ситуации реализуются разные стратегии, направленные как на модернизацию элиты, так и на модернизацию всего общества.
При всех обстоятельствах стратегия трансформации должна включать в себя следующее. Первосортность утверждаемого и второсортность изживаемого – непременное условие качественного преобразования. Речь не о диффамации или травле. Речь о создании ситуации ценностного различения утверждаемого и уходящего. Некоторые знания, нормы и практики утверждаются как самоочевидные, обязательные для всякого приличного человека. Сами носители уходящего сознания и их окружение должны чувствовать и осознавать, что способность прочесть вывеску, набранную латинским шрифтом, – культурная норма. Что элементарное знание разговорного английского обязательно. Простейшие формы идут без перевода.***** В школах вводятся дни английского, когда запрещается говорить не на языке.
В России должен быть реализован проект издания русского журнала на латинице. Реакцию можно представить себе заранее, но лучше начинать это сейчас, нежели делать поздно. В стратегической перспективе латинизация алфавита неизбежна.
________________________________________
* Автор статьи Игорь Григорьевич Яковенко — профессор РГГУ, доктор философских наук.
** Примордиали́зм или эссенциали́зм — одно из научных направлений, рассматривающее этнос как изначальное и неизменное объединение людей «по крови» с неизменными признаками.
*** Яковенко И.Г. Теоретические основания цивилизационного анализа России.//В поисках теории российской цивилизации. Памяти А.С.Ахиезера. С.241.
**** Платонов С.Ф. Курс русской истории. СПб 2001. С.197.
***** Пример: фильм Гарри Бардина «Кот в сапогах». Герои говорят на трех европейских языках без перевода. Гарри Бардин апеллирует к общеинтеллигентскому бэкграунду.
Часть вторая
Стратегия изменения. Уровень работы с детьми и молодежью
В общем виде, задача изменения ментальных оснований связана с прерыванием социокультурной преемственности и утверждением альтернативного культурного комплекса. Изменения ментальности не могут носить волюнтаристический характер. Эта работа имеет шанс на успех только в том случае, если вектор изменений соответствует логике исторического процесса. Модернизационные изменения должны повышать шансы на выживание и конкурентный потенциал людей. Только в этом случае можно преодолеть историческую инерцию.
Из приведенных нами примеров (см. Часть первую – прим. ред.) можно увидеть, что эффективная работа с ментальностью концентрируется на молодых поколениях. Как утверждают специалисты, характер человека формируется в самом раннем возрасте к трем-шести годам. Базовые ориентации личности формируются к шестнадцати-восемнадцати. Из общих соображений можно полагать, что базовые характеристики ментальности формируются к шестнадцати-восемнадцати годам. Говоря языком антропологии, человек переживает процессы включения в ментальные комплексы родной культуры от рождения до инициации, знаменующей переход от детства или юношества к взрослому возрасту.* Выше шла речь о процессах инсталляции ментальных оснований. Таким образом, для того, чтобы сменить ментальность, необходимо, во-первых, радикально трансформировать культурную реальность, которая открывается входящему в жизнь человеку; во-вторых, устойчивая смена ментальности требует нарушения межгенерационной преемственности базовых оснований культуры.
Руководствуясь здравым смыслом и исходя из опыта, практики, решавшие задачи коренного изменения культуры (а это возможно только в случае замены ментальных оснований), выполняли описанные два условия.
Такова была стратегия работы иезуитских коллегий: а) извлекала поступающего из устойчивого социокультурного контекста и предлагала ему радикально трансформированную культурную реальность; б) автоматически разрушала социокультурную преемственность, поскольку выпускник коллегии не возвращался в породившую его среду. От этой среды его отделяла ценностная и мировоззренческая пропасть. Таким образом, достигалась радикальная смена ментальных моделей.
Точно так же работал и знаменитый Императорский царскосельский лицей, задуманный М.М.Сперанским и открытый в 1811 году. Лицей создавался для подготовки управленческой элиты государства. Он успешно выполнял свою задачу. Среди выпускников Лицея не только Пушкин, но и выдающиеся министры, деятели культуры.
Отметим важный момент: чем существеннее культурная дистанция между исходной реальностью общества и требуемыми параметрами сознания, тем более остро встает задача извлечения обучающегося ребенка из привычного контекста. Традиционная семья и привычная среда воплощают историческую инерцию и тысячами нитей связана с прошлым. Поэтому во всех модернизирующихся обществах возникают закрытые учебные заведения. Завершивший образование молодой человек может (как правило, ненадолго) вернуться в родной дом, но ничего, кроме ностальгических воспоминаний раннего детства, не связывает его более с породившей средой. Прерывание экзистенциальной преемственности составляет необходимое условие модернизационного перехода от традиционного общества к обществу модерна. Если от общих суждений обратиться к нашей реальности, то надо заметить, что в эпоху кризиса (а российская цивилизация переживает системный кризис) решение этой задачи облегчается.
Из всего изложенного следует исключительная роль работы с детьми, начиная с самого раннего возраста и, как минимум, до завершения среднего образования. Можно и нужно работать с людьми любых возрастных категорий. Однако подлинная эффективность такой работы предполагает воздействие на человека в возрастном диапазоне импринтинга. В этой ситуации инсталляция ментальных структур происходит как бы «сама собой». Психика растущего человека извлекает данные структуры из окружающей его реальности. Важно, чтобы пространство это было целостным и непротиворечивым в культурном отношении.
Работа с детьми распадается на два направления: работа с сознанием и формирование значимых навыков и практик.
Первое можно называть обучением или работой с сознанием. Такую работу надо начинать с дошкольного возраста. Речь идет об обучении в широком смысле, о формировании моделей понимания, навыков мыслительной деятельности, интеллектуальных установок, ценностных структур.
Второе направление связано с формированием значимых навыков и практик. Это направление не менее важно. Каждая культура в обязательном порядке формирует значимые практики. Параллельно с этим она блокирует формирование практик альтернативных. Они не возникают и не могут утвердиться, поскольку противостоят системному качеству доминирующей культуры. Если обучать ребенка с детства навыкам индивидуальных и групповых действий, не вписывающихся в доминирующую культуру, и превратить эти практики в норму жизни, взрослея вместе с ними, ребенок принесет их в жизнь как органичное и естественное, вопреки противостоянию среды.
Исчерпывающе развернуть в статье перечисленные направления не представляется возможным. Поэтому ограничимся отдельными, очевидными для автора, сюжетами, которые позволят составить представление об общей логике предлагаемой работы.
Говоря о самом раннем возрасте, надо заметить, что многие российские сказки воспроизводят тупиковые установки. Необходимо разрушение установки на чудо, которое дает все и сразу некоторым волшебным образом. Ковер-самолет, гусли-самогуды, скатерть-самобранка, неразменный пятак и прочие радости магического мира, в котором не надо сеять, жать и класть в закрома, для того чтобы сытно кушать, фундаментальным образом противостоят позитивной жизненной позиции.
Иванушка-дурачок, который, в конечном счете, оказывается в выигрыше, посрамляя здравый смысл своих братьев, добропорядочных и прочно вписанных в мир, – далеко не случайный персонаж отечественного пантеона. Он восходит к архаическим магам и ложится в мощную традицию возвеличивания блаженной глупости. Образ Иванушки перекликается с идеей юродивого, который свят тем, что отрицает мудрость «мира сего». При всей привычности этих реалий отечественной культуры они губительны в стратегическом смысле. Разумеется, речь не идет о запретах. Речь о компетентном анализе, отборе и формировании корпуса сказок, которые могут быть рекомендованы в контексте решения поставленной задачи.
Чтобы было понятно, о чем идет речь, приведу пример Буратино. Как известно, сказка А.Н. Толстого «Золотой ключик или приключения Буратино» (1936 г.) была вольным переводом знаменитой сказки Карло Коллоди «Приключения Пиноккио», написанной в 1883 году. «Золотой ключик» любим поколениями советских людей и постсоветских россиян. Никто не назовет эту сказку скучной или тупо нравоучительной. Однако наш взгляд пропускает одну значимую для культуролога подробность. Приняв решение отправить Буратино в школу, папа Карло идет на рынок, продает там свою тужурку и на вырученные деньги покупает букварь для Буратино. На следующий день Буратино по пути в школу видит цирк, и, решив вместо школы пойти на цирковое представление, продает букварь, а на вырученные деньги покупает билет в цирк. Это вам не скатерть-самобранка. За текстом Карло Коллоди стоит две тысячи лет жизни в классовом обществе. Итальянский ребенок твердо знает: за все в этой жизни надо заплатить. Здесь мы сталкиваемся не только с концептом законов сохранения: ничто не появляется из ничего, но и с важнейшей моральной истиной. Сознание ребенка фиксирует эти положения не на уровне скучных сентенций, а на уровне деталей сюжета, отражающих самоочевидные вещи.
Одна из серьезных проблем нашей реальности связана с тем, что механизмы горизонтального группового взаимодействия блокируются культурой. В России остро стоит проблема добровольной кооперации, консолидации во имя некоторой общей задачи, навыков и практик группового взаимодействия. Для того чтобы что-то заработало, необходима иерархическая структура. Делегированная сверху власть, «начальство» объединяет людей, ставит задачу, обеспечивает координацию усилий. Решить те же задачи без «начальства» массовый носитель российской идентичности не способен.
Детей можно и нужно учить самоорганизации, отрабатывая все этапы этого процесса:
— объединения вокруг некоторой цели;
— выработки решения о путях ее достижения;
— выделение лидеров, берущих на себя задачи координации усилий;
— общая работа по последовательному решению поставленной задачи;
— достижение результата;
— анализ пройденного пути;
— выводы на будущее.
Эти формы самодеятельности можно и нужно отрабатывать, начиная с детского сада, и далее через среднюю школу, вплоть до окончания высшего учебного заведения.
Помимо проблемы самоорганизации существует проблема качества группового взаимодействия в нормальных, институционально закрепленных структурах. Люди не хотят и не очень умеют эффективно работать в группе. Работа (организация) не воспринимается как ассоциация, в которую каждый из сотрудников пришел добровольно и где все единой командой делают общее дело, от успехов которого зависят и собственные успехи каждого сотрудника.** Интриги, доносы, подсиживания, спихивание работы и ответственности на другого, к сожалению, типичны для отечественных коллективов.
Заметим, что в СССР в высокой науке, оборонке и некоторых других сферах иногда возникали коллективы, объединенные искренним интересом и энтузиазмом. Как правило, это было связано с талантливым руководителем, хорошей зарплатой и более высоким профессиональным уровнем, чем средний по стране. Идеальная атмосфера творческой работы описана в повести Стругацких «Понедельник начинается в субботу». Однако в общем случае доминировала описанная выше ситуация. А заказники приличного и эффективного взаимодействия носили локальный характер и имели свойство со временем разрушаться.
Сегодня в бизнесе внедряют корпоративную культуру, которая исходит из того, что наш бизнес – одна большая семья. Насколько успешна эта работа, оценить сложно. Пока что в городской русский язык вошло слово «корпоратив». Но, по отзывам людей, в крупных корпорациях побеждает традиционная российская атмосфера.
Сходную картину мы видели и видим в творческих союзах, ТСЖ и других объединениях. Типичный участник некоторого сообщества, с одной стороны, устраняется от участия в управлении, демократических процедурах и контроле за правлением, с другой, обвиняет это правление во всех грехах, выражает недовольство решениями, которые приняты от его имени (притом, что он устранился от обсуждения и принятия этих решений), интригует, бузит и т.д. Иными словами, являет собой балластный слой, описываемый словами «народ», «толпа», «охлос».
В политических партиях, общественных объединениях, НПО и любых других организациях, добровольных по своей природе, мы наблюдаем то же самое. Борьбу честолюбий, вождизм, интриги, формирование клик, жертва интересами дела во имя карьерных и имиджевых соображений, во имя создания лишнего информационного повода и т.д. Митинговая стихия, пафос борьбы на уничтожение, неспособность к компромиссу – все это лежит в том же ряду. Россияне фатально не способны к эффективной консолидации в нежестких, не иерархических, собственно демократических структурах.
Наше понимание проблемы состоит в следующем: интриги, отстраненная патерналистская позиция – специальный культурный механизм атомизации, блокирующий формирование ассоциаций, являющихся качественной альтернативой базовой модели российской социальности. Российская культура ориентирует своего носителя на две социальные конфигурации – родовое/семейное целое и иерархическая пирамида власти/подчинения. Описанное выше поведение есть способ перевода чуждых структур в поле собственной органики. Род/традиционная семья, очевидно, переживают кризис. Эта модель отмирает и не воспроизводится. А иерархическая пирамида становится единственным универсальным механизмом.
Задача состоит в формировании и внедрении модели ассоциации. В школе, высшей школе, пространстве культуры, политике, сфере гражданского общества должны последовательно внедряться и насаждаться модели добровольной ассоциации, предполагающей демократическое участие всех членов ассоциации в выработке и реализации стратегии и тактики управления.
Как это делается – для меня вопрос открытый. Но на Западе давно отработана школа самоуправления, которая осваивается, начиная со средней школы. Школьное и университетское самоуправление, молодежные клубы и организации при школах и высших учебных заведениях, требуют специальной работы по формированию необходимой атмосферы и продуктивного взаимодействия.
Разрушение синкрезиса и проблемы образования
Теория локальных цивилизаций ставит проблему культурного ядра конкретной цивилизации, в котором систематизированы основания традиционной ментальности. Опуская теоретические обоснования, укажем на то, что идеал синкрезиса*** относится к базовым характеристикам ментальности. Традиционное сознание наделяет высшей ценностью нераспавшиеся синкретические сущности и противостоит процессам дробления этих конструктов. Примеры: истина-благо, власть-собственность, иерархия-истина-благо, «народ» как синкретическое единство веры и этической идентичности и т.д. В силу изоморфизма структур мышления, социальности и деятельности, культура, ориентирующая носителя на синкретические сущности, противостоит исторической динамике, поскольку динамика неотделима от дробления исходного синкрезиса. Мышление традиционного носителя русской культуры противостоит дроблению и усложнению картины мира и оперирует синкретическими блоками. Эта установка находит свое выражение в социальном пространстве и в сфере деятельности. Российское единство власти-собственности-идеологии живет и в мозгах, и в социально-политическом пространстве.
Школа способна дробить синкретические сущности на самых ранних этапах обучения и формировать аналитическую доминанту сознания. Человек с такой доминантой не способен мыслить синкретическими блоками и не будет жить в мире нераспавшихся конструктов. Итак, меняя механизмы мышления и переживания мира, мы трансформируем весь универсум.
Магистральная задача состоит в размывании синкретических сущностей, транслируемых в сознание ребенка традиционной культурой. Традиционная культура дает имена окружающим человека сущностям (папа, мама, семья, родина, школа и т.д.). В этих конструктах знание и оценка спаяны нерасторжимо. Такой тип сознания не позволят выделить элементы, запрещает сопоставления и анализ. Мир разделяется на позитивное, сакральное и негативное, отверженное. Ценностно выделенные сущности обретают мощный эмоциональный потенциал. Они априорно сакральны или отвержены.
Все это можно и нужно проблематизировать, дробить, сопоставлять, осознавать в спокойном анализе и т.д. Этому можно и нужно учить с самого раннего возраста. Пятилетний ребенок имеет право говорить «Моя мама – самый лучший человек в мире». Но уже семилетний должен понимать, что «моя мама – для меня самый лучший человек в мире, а для Марины самый лучший человек – ее мама».
Школьный курс должен включать две дисциплины – логику и риторику. Заметим, что, придя к власти, большевики сразу изъяли логику и риторику из гимназического курса. В старших классах необходимы курс экономики и курс права. Логика и риторика учат мышлению и формируют культуру диалога. Экономика и право дают ориентиры в экономическом и правовом измерении социальной реальности. В России катастрофически низкий уровень культуры мышления и практически отсутствует культура дискуссии. Экономика и право веками отторгались российской традицией как чуждые и бесполезные сущности. Воспитание ребенка в экономической и правовой парадигме способно обеспечить кардинальные сдвиги в сознании. Традиционная культура может профанировать и отторгать некоторое знание как ненужное, но она не может заставить забыть и отменить то, что твердо усвоено в школьном курсе.
Огромное значение имеет формирование культуры дискуссии. Начиная с Древней Греции, европейская традиция образования строилась на дискуссии и вокруг дискуссии. Необходима сквозная практика дискуссии через среднюю и высшую школу. Дискуссия получает статус междисциплинарного занятия (охватывая курсы логики, риторики, истории, литературы, экономики, права). В старших классах дискуссия устраивается регулярно. Каждый учащийся должен несколько раз выступать в дискуссии. Учащиеся должны выступать с взаимоисключающих позиций: за введение смертной казни, и за отмену, за автократию и за демократию, за империю и за национальное государство, в защиту и в осуждение Веры Фигнер и т.д. В такой практике они осознают и личностно освоят ограниченность любых суждений. Такая работа создает человека, способного к формированию собственной позиции и к ее корректному выражению.
Необходимо дискуссионное обсуждение этических и гражданских проблем. Предметом дискуссии должен быть конфликт интересов и этических максим, части и целого, проблем религиозного сознания. Вообще говоря, разведение ценностей и интересов – важный аспект воспитания нетрадиционного человека. Необходима экспликация конфликта между ценностями и интересами. Исследование конфликта интересов и ценностей. А отсюда уже вырастает нравственное сознание и нравственная позиция (уроки литературы, обществоведения, истории).
Опуская теоретические обоснования, диктующие необходимость размывания конструкта должное/сущее, укажем не необходимость обращения к парадигме интереса, понимаемого как объяснительный механизм исторических, социальных, политических процессов. Надо учить детей мыслить интересами. Раскрывать им экономическую логику истории. Почему опекун Игоря Олег покорил города по «пути из варяг в греки» и с дружиной дошел до Царьграда? Почему для татаро-монголов было важно закрепиться в бассейне Черного моря?
Имеет смысл формировать у школьников телеологическое понимание реальности. Для чего у лошади хвост? Почему млекопитающие любят своих детенышей? Школьный курс должен быть прошит междисциплинарными связями и связями внутри данного курса. За десять лет ни один человек из поступающих в вузы и студентов не ответил мне на вопрос: Почему на пути «из варяг в греки» требовалось тащить суда «волоком до Днепра»? Гуманитарии не связывают знаний географии с предметом истории и не понимают, что такое водораздел. История России должна излагаться в контексте процессов в Ойкумене, социально-историческое измерение реальности в связи с ландшафтно-климатическим. Когда я спрашиваю студентов-гуманитариев, что общего между репейником и арбузом, они впадают в ступор. Школьный курс должен подчиняться императиву формирования целостной картины мира, осмысливаемого деятельно-инструментально.
Курс российской школы должен погружать учащегося в проблематику права: фундаментальная роль права как основы государства и цивилизации; процедуры, механизмы права; парадигма прав человека; неотъемлемые права; право собственности как системообразующая категория, созидающая социальные формы – семью, государство, цивилизацию.
Наше воспитание и интеллигентский бэкграунд блокируют осознание системообразующей роли рынка и гигантского культуротворческого потенциала частной собственности. Собственность трансформирует психологию, созидает автономную личность, позиционирует человека в социально-культурном космосе. Уважение к собственности должно воспитываться в семье. Этого у нас, к сожалению, нет. Тем важнее роль школы в данном вопросе.
Выходя за рамки проблематики школы, выскажемся по этой проблеме, которая представляется нам исключительно важной. Собственность как священное и неделимое право должно быть закреплено на уровне конституции. Законная собственность может быть отчуждена у титульного собственника только за долги. Единственным основанием утраты права собственности может быть признание ее по суду незаконной. Собственник имеет право апелляции к суду высшей инстанции. Лишать собственности могут только судебные исполнители. Собственник имеет право защищать свою собственность всеми доступными ему способами. Власть, посягающая на собственность граждан, утрачивает основания легитимности. Это положение должно быть закреплено в конституции.
Отчуждение частной собственности на государственные и муниципальные нужды возможно только в соответствии с тщательно прописанной процедурой, включающей оценку объекта независимой аудиторской службой и выплату вознаграждения, составляющего 1,5 рыночной цены. Повышенная цена выплачивается во всех случаях, за исключением собственности чиновников, принимающих решение по проектам, предполагающим такое отчуждение. Совсем не все способны и готовы стать собственниками по психологическим, культурным, экзистенциальным основаниям. Однако потенциальных собственников десятки миллионов. Они станут самым надежным хребтом российской государственности.
Нравоучительные сказки про святость собственности надо рассказывать в детском саду и учить этому в школе с младших классов. Истории про мужественного фермера, пристрелившего бандита, пытавшегося ограбить хозяина, надо показывать по местному телевидению под грифом «Герои живут рядом с нами». И не говорите мне, что это противоречит российским традициям. Русские кулаки убивали конокрада на месте, а немцы-колонисты рубили конокраду руки. Либо мы воспроизводим традицию наследников Комбеда и сходим с исторической арены, либо утверждаем качественно новую позицию.
В системе образования стратегически необходим акцент на целостность России и Европы. Мы – часть христианского мира. История России как самодостаточный процесс, а Россия как самостоятельный материк – тупиковая позиция. Ее необходимо последовательно размывать.
Школе необходим курс «История демократии и сопротивления несвободе» (видимо, в рамках общего курса истории – прим. ред.). Дети должны вписывать древлян и новгородцев в контекст подвига Гармодия, «Магна карты», Магдебургского права, борьбы городов за статусы и привилегии, Реформации как движения за обретение духовной свободы.
Имеет смысл создание специального курса «Демократические инициативы и практики» в рамках высшей школы. Гражданская активность должна стать предметом осмысления, сопоставления мирового и российского опыта.
Особых усилий требует воспитание культуры компромисса. Необходима специальная работа по преодолению манихейской установки – «раздавить гадов и навязать наше решение». Надо заявлять и объяснять ценность компромисса как базы для объединения всех без подавления. Надо тысячекратно повторять, что единство, основанное на подавлении, бесплодно, стратегически непрочно, оборачивается поражением и распадом. Надо разрушать манихейскую установку на Последнюю битву. Надо объяснять, что демократия – система самообучающаяся. Что она делает ошибки, но способна делать выводы и исправлять эти ошибки.
Выход из гетто русского языка
Заметим, что российская элита со второй половины XVIII века и до 1917 говорила на европейских языках. На первых этапах модернизации такое положение терпимо. Сегодня ситуация, когда языком международного общения владеет узкий слой элиты, провальна. Ничего, кроме своекорыстного интереса элиты, за этим не стоит. Английский язык перестает быть языком иностранным и обретает статус языка международного. Английский – обязателен в средней школе. Школа обеспечивает свободное чтение, понимание и общение. Другие иностранные языки изучаются по желанию. Необходимы разные курсы для освоения языка людьми старших поколений.
Диплом о высшем образовании без свободного владения английским не выдается. Преподавание десятка предметов на английском языке, семинары и ответ на экзамене – обязательная норма системы высшего образования.
Необходим один англоязычный канал национального телевидения. Англоязычные фильмы не переводятся, а титруются. Практика показа детям мультиков по-английски и т.д. Фильмы и книги фривольно-эротического содержания без перевода в свободной продаже.
Для осуществления стратегии разрыва преемственности в воспроизводстве социокультурной целостности необходимо обучение за рубежом. Должно сложиться неписаное правило – начиная с некоторого уровня (руководитель федерального департамента, замминистра, начальных отдела канцелярии администрации, парламента и премьера, генерал-лейтенант) обязательно высшее образование за рубежом, связанное с проживанием за границей не менее четырех лет. Учеба за рубежом должна стать нормальной практикой для тех, кто желает делать карьеру в России. А армия должна будет делать это в обязательном порядке, направляя на обучение, скажем, 500 молодых офицеров каждый год. Норма: для поступления в военную академию необходимо высшее образование за рубежом. В результате в страну будут возвращаться люди с другими мозгами. Эффективность этой стратегии видна на примерах стран Балтии и Грузии. Отметим, такая стратегия соответствует положениям болонского процесса. Согласно Болонской декларации студент должен в идеале не менее семестра проучиться в другой стране. Это делает его более гибким и повышает шансы на трудоустройство.
Общесоциальные процессы
Разумеется, дело не может ограничиваться начальной, средней и высшей школой. Все сказанное выше должно войти в систему идеологических ценностей российского государства. В систему надежных и респектабельных конвенций понимания мира и человека в мире. Тогда эти установки будут реализованы в работе средств массовой информации. Не следует недооценивать меры конформизма наших соотечественников.
Однако, пропаганда и просветительская работа, утверждающая альтернативу установкам цивилизационного ядра, недостаточна. Культура развивается инверсиями. Инверсия из вечевого строя в азиатскую деспотию шла через табуирование мировоззренческих оснований и практик вечевого комплекса культуры, через уничтожение носителей этого типа сознания.
Любая конструкция ментальных оснований культуры с необходимостью поощряет одни и подавляет другие импульсы человеческой психики, желания, устремления. Трансформация ментальных оснований не может быть эффективна без амнистирования, легализации и сакрализации запрещенных и профанированных вчера инстинктов. Только в этом случае реформаторы могут обрести массовую поддержку и получить энергию, задавленную предшествующей эпохой. С этого момента разворачивается борьба тех, кто стал на сторону нового, и сторонников старого порядка вещей. И это – необходимый и неизбежный этап утверждения нового.
Традиционная российская культура веками подавляла автономную личность, потребителя, собственника, человека, ориентированного на демократические ценности. Изживание этой ментальности возможно путем правовой легализации и культурного поощрения репрессированных альтернатив преодолеваемого паттерна. Параллельно должна вестись работа по репрессированию отторгнутых установок и их активной профанации. Только в этом случае работа по преображению культуры приобретет энергию масс.
Смена ментальности всегда связана со сменой поколений. В мягком, щадящем варианте – естественной сменой, в жестком революционном и насильственном – с угнетением и диффамацией носителей уходящего качества.
Российская традиция есть традиция социоцентричного общества. Необходимо трансформировать этот комплекс и сформировать персоноцентристскую целостность. Это можно сделать единственным способом: разрушая ядро отторгаемой системы.
Традиционная модель: сакральная власть – единство комплекса власть-собственность – отрицание частной собственности – легализация переделов собственности. Альтернатива – не декларативное, а подлинное утверждение частной собственности как фундаментального права. Законодательно закрепленное право собственника защищать свою законную собственность всеми доступными ему способами. Продажа оружия. Легализация самообороны и права защиты собственности. Драконовские статьи за соучастие в рейдерских захватах. Отмена сроков давности в преступлениях против частной собственности. И так далее.
В такой ситуации новые ценности будут закрепляться намертво, поскольку за ними встают задавленные изживаемой культурой инстинкты и устремления, органичные человеку. Самая жесткая борьба приверженцев старого и нового в данном случае – самый короткий и наиболее надежный путь инверсии, закрепляющей новую установку. Следование изживаемым ценностям должно быть связано со смертельной опасностью.
________________________________________
* Сценарии натурализации за границей взрослых и детей различаются разительно. Как правило, взрослый человек никогда не утрачивает интереса к России. Между ним и реальностью страны пребывания остается некоторая дистанция. Зрелые мигранты тяготеют к русскоязычной среде и так далее. Дети и подростки включаются в новую реальность неизмеримо менее болезненно, часто утрачивают экзистенциальную включенность в русскую проблематику и полностью входят в реальность своей новой родины. Единственное объяснение этому состоит в том, что в ранних возрастных группах процесс инсталляции российской ментальности был прерван, а далее произошло замещение ментальными структурами страны пребывания. Эти ребята могут свободно говорить по-русски, но при этом они остаются немцами, французами, американцами.
** А это свидетельствует об отсутствии контрактного сознания. Работа переживается как подневольная служба в чуждом тебе коллективе.
*** Синкрезис – состояние общества и культуры, для которого характерны всеобщее слияние, невыделенность элементов. Таково первобытное общество, в котором не выделены ни социальные роли, ни профессии, отсутствуют институты семьи, частной собственности. В синкретическом обществе знания о мире, нормы поведения, художественная культура, религия, умения и навыки существуют в слитном, нерасчлененном виде. Вся история человечества есть процесс бесконечного дробления начального синкрезиса. Причем на Западе этот процесс развивался быстрее и энергичнее, чем на Востоке, где его блокировала и замедляла культура. Фундаментальная особенность русской ментальности состоит в том, что она фиксирует достигнутый уровень дробления синкрезиса как окончательный, противостоит его дальнейшему дроблению, а в качестве абсолютного идеала видит возврат к его исходному состоянию. Поэтому в России так популярны идеи всеобщего равенства, а в идеальном – коммунистическом – обществе, согласно концепции советских теоретиков, отсутствуют различия между городом и деревней, физическим и умственным трудом, происходит сближение социалистических наций вплоть до образования новой единой общности людей. И, разумеется, нет деления на богатых и бедных. Легко заметить сходство подобной идеологии не только с представлениями о христианском рае, но и с народным видением идеального царства, воплощенным в многочисленных сказаниях и легендах.
Комментариев нет:
Отправить комментарий