1. Николай Вячеславович, расскажите о себе, где вы родились, выросли, какую школу закончили, кто ваши родители, кто вы по национальности?
- Я родился 7 октября 1949 года в селе Тоора-Хем Тоджинского района Тувинской АССР в семье демобилизованного солдата Кол Нюрсата, сына бывшего до революции эдигета – правителя Тоджинского кожууна. Его родословная восходит к наместникам уйгурского кагана, которые оставались наместниками и в монгольскую эпоху. В момент моего рождения Тува праздновала 5-летие вхождения в состав России и СССР, документы о точной дате моего рождения были утеряны везшим их в столицу республики милиционером, который добирался туда из горной таежной Тоджи. Поэтому задним числом в свидетельство о рождении была записана неправильная дата 7 ноября, которая и была в дальнейшем записана в паспорте и в других официальных документах. Моя мать – Таштандинова Галина Николаевна происходила из хакасской семьи таежных охотников, которые издавна проживали в Тодже среди тувинцев.
Моя мать, закончив школу в Кызыле, поступила в Финансово-экономический институт г. Иркутска, где повторно вышла замуж за бурята из Осинско-Боханского аймака Иркутской области этнической Бурятии, когда мне было пять лет. Я помню себя отчетливо где-то с 2-х лет, помню лицо отца, переезд из тувинской тайги в Иркутскую область.
Мое детство прошло в родной деревне (село Улей) моего приемного отца – Абаева Вячеслава Романовича, который учился вместе с моей матерью в одной группе. С раннего детства меня воспитывал бурятский дедушка Абаев Роман Иванович, обучивший меня бурятскому языку и прививший любовь к устному народному творчеству бурят, в частности к тэнгрианскому эпосу Абай Гэсэр и тэнгрианской обрядности.
Дед был очень разносторонний человек, обладавшим глубокими познаниями не только в исконней тэнгрианской духовной традиции бурят и практиковавший тэнгрианскую религиозную обрядность, но и интересовался Северной ветвью буддизма Махаяны и Ваджраяны в традиции тибетской школы Ньингмапа (красношапочников) и даже приютил у себя на усадьбе беглых тибетских лам - красношапочников, бежавших из Забайкалья из-за религиозных преследований.
Поэтому биологически - я тувинец и хакас, но по воспитанию, духовной культуре, языку, менталитету - я бурят, каких среди современных бурят уже очень мало. Я говорю и пишу не только на осинско-боханском диалекте, но и на всех других диалектах бурятского языка, в том числе и на литературном хоринском. И героический эпос бурят Абай Гэсэр, ставший общим для всех народов Центральной Азии, живет у меня в крови, печени, сердце и в душе. Поэтому я хорошо осознаю и ценю, что именно тибетские красношапочники сохранили традицию почитания Гэсэра, как непобедимого воина.
2. Как складывался ваш путь после окончания школы?
- Среднюю школу я закончил после окончания 10-ти классов в 1966 году в г. Иркутске, куда переехали в связи с работой мои родители. В том же году я поступил на Восточный факультет ДВГУ, отделение страноведения и истории Китая, которое закончил в 1972 году, получив диплом историка-востоковеда со знанием китайского, японского и английского языков (немецкий я учил в школе, а потом выучил еще несколько языков, включая монгольский). После окончания университета я два года отработал на кафедре Всеобщей истории исторического факультета ДВГУ.
В 1974 году я перевелся в Бурятский институт общественных наук в сектор буддологии, поскольку с детства интересовался буддийской философией и психологией, а также буддийскими и даосскими методами психофизической тренировки и психической саморегуляции. Еще со второго курса стал писать курсовые работы, которые переросли в дипломную, по так называемому боксерскому восстанию в Китае, которое было связано с тайными религиозными обществами буддийской и даосской ориентации и занимались традиционными китайскими боевыми искусствами (ушу).
3. Расскажите о своей научной деятельности. Какие изменения, на ваш взгляд, произошли в 90-е годы.
- В постсоветский период произошел качественный скачок, настоящий прорыв в изучении культурно-религиозных традиций, обусловленный пресловутой свободой слова и совести, но при этом стали писать что попало, без серьезной подготовки.
Вообще, мне кажется, что гуманитарные науки в России утратили комплексность и основательность, присущую старой академической школе. Зачастую научный труд превратился в переписывание друг у друга известных истин только для того, чтобы защитить диссертации и повысить свое денежное довольствие, и расширить возможности для карьерного роста.
В духовной сфере, после некоторого рывка вперед, опять началась стагнация, и похоже, что это надолго. До сих пор люди не склонны понимать правду. Ученым, принадлежащим к официальной науке, тем более не нужна истина, за которую не платят денег. Общество потребления — этим все сказано. Но есть еще познание не формализованное, и в этом наука и религия, да и духовность в целом должны соединить свои усилия.
У меня сейчас около 300 научных публикаций на разных языках. Перечислю свои некоторые работы в период работы в БИОНе:
Абаев Н. В. О соотношении теории и практики в чань-буддизме // 7-я науч. конф. «Общество и государство в Китае». - М.: Наука, 1976. - Ч.3. - С.618-625.
Абаев Н. В. Влияние чань-буддизма на тайные религиозные общества группы Байлянь // Проблемы современного Китая: Сб. ст. по материалам VII науч. конф. молодых науч. сотр. ИДВ АН СССР, март 1976 г. - М., 1977. - С.69-88.
Абаев H. В. Чань-буддизм и у-шу // «Народы Азии и Африки» журнал - 1981, №З. - С.63-74.
Абаев Н. В. Человек и природа в даосизме и буддизме // Общественные науки за рубежом. Сер. 9. Востоковедение и африканистика, - М., 1981. - №2, - С.213-217.
Абаев Н. В. О некоторых философско-психологических аспектах чаньских военно-прикладных искусств // Общество и государство в Китае - М.: Наука, 1981. - С.221-234.
Абаев Н. В. Даосские истоки китайских у-шу // Дао и даосизм в Китае. - М.: Наука, 1982. - С.244-257.
Абаев Н. В. О культуре психической деятельности в традиционном Китае // XIII науч. конф. «Общество и государство в Китае». - М., 1982. - Ч.1. - С.161-166.
Абаев Н. В. Об искусстве психической саморегуляции (айкидо, каратэ) II. - Наука в Сибири. - Новосибирск, 1983, №2, С.7.
Абаев Н. В. Чань-буддизм и культура психической деятельности в средневековом Китае. Новосибирск: Наука, 1983. - 123 С.
Абаев Н. В. Чань-буддизм и культурно-психологические традиции в средневековом Китае. - 2-е изд., Новосибирск: Наука, 1989. - 271 С.
Абаев Н. В. Концепция «просветления» в «Махаяна-шрад-дхотпадашастре» // Психологические аспекты буддизма. - Новосибирск: Наука, 1986.
4. Кто ваши учителя? Где произошло ваше становление буддолога? Откуда у вас обширнейшие познания в буддизме, в ее психологической проблематике и, главным образом, в чань? Ведь эта тема в 60-70-е в СССР была закрыта. Где вы брали первоисточники, где получали консультации и т.д.?
- По научно-исследовательской части у меня с самого начала, еще со студенческой скамьи, когда стал увлекаться наукой, были очень сильные, выдающиеся учителя, уникальные в своем роде и в том направлении востоковедных исследований, на котором я специализировался на тех ранних этапах овладения методикой и методологией целого комплекса научных дисциплин, направленных на изучение истории и культуры народов Востока, особенно — этнокультурных, религиозно-конфессиональных традиций народов Центральной, Внутренней, Северо-Восточной и Южной Азии, которыми я стал овладевать сначала в Дальневосточном государственном университете, г. Владивосток (отделение страноведения и истории Китая восточного факультета, поступил в 1966 г.), а затем и в аспирантуре Института востоковедения АН СССР, г. Москва (поступил в 1974 г.).
В ДВГУ у нас преподавали замечательные специалисты своего дела, прежде всего, это был мой научный руководитель по теме курсовых работ и дипломной работы — Давид Лазаревич Бродянский, археолог и китаевед-историк; китайскому языку нас обучала Тамара Хинчевна Томихай; методологии исторических исследований и философии истории — Черных Анна Григорьевна и др.
Кроме китайского (современного и древнего), мы изучали также японский, немецкий, английский и др. языки. Кстати, именно эти учителя-наставники направили мою научно-исследовательскую работу в сторону изучения религиозных верований и традиций воинского искусства ихэтуаней — так называемых «боксеров», поднявших в Китае знаменитое антиимпериалистическое «Боксерское Восстание» в конце 19 - начале 20 вв.
В процессе написания курсовых работ по этой теме я выяснил, что сильное влияние на философию, психологию и практику психической саморегуляции боевого искусства китайских «боксеров» (на самом деле это были специалисты по разным направлениям, стилям и школам у-шу) оказал китайский чань-буддизм (яп. дзэн), чему я и посвятил дипломную работу. Затем, поступив в аспирантуру Института востоковедения, полностью сосредоточился на изучении философии и психологии чань-буддизма и чаньских текстов («Линь-цзи лу», «Алтарная Сутра Хуйнэна» и др.), написав кандидатскую, затем — докторскую диссертации на основе перевода этих и других сопряженных текстов по проблеме влияния чань-буддизма на культуру психической деятельности в Средневековом Китае.
В аспирантуре Института востоковедения моим первым научным руководителем по кандидатской диссертации был непревзойденный специалист в области старокитайского, старомонгольского, японского и др. восточных и западных языков Мункуев Николай Цырендоржиевич. А по философской и культурологической части изучения чаньского наследия огромную помощь оказали Завадская Евгения Владимировна, в то время — один из самых известных специалистов в этой области, а также Григорий Соломонович Померанц — выдающийся философ Новейшего Времени, уделявший особое внимание и изучению чань-буддизма (дзэн).
После аспирантуры я работал в Бурятском филиале Академии наук (Институт общественных наук), где под руководством известных бурятских востоковедов и буддологов — Пубаева Регби Ешиевича, Герасимовой Ксении Максимовны и др. изучал и иные культурно-исторические формы буддизма, в частности Северный буддизм Махаяны — так. наз. «ламаизм», а также народные верования и культы народов Внутренней Азии — так наз. «шаманизм».
В конце этого периода я осознал, что в Бурятии, именно у титульной нации, то есть у коренных бурят-монголов, обращенных в буддизм Махаяны и частично — в христианство (но изначально исповедовавших монгольскую ветвь алтайского тэнгрианства) нет и не может быть никакого «шаманизма», который присутствует только у малых тунгусо-маньчжурских этносов и этнических групп (эвенки, самагиры и обуряченные хамниганы).
«Ламаизма», как отдельной религии, тоже нет, а есть бурят-монгольская ветвь Северной Махаяны в традиции школы Гелугпа, вобравшая в себя всё культурно-религиозное наследие тюрко-монгольского, саяно-алтайского тэнгрианства. В Республике Бурятия — монгольской ветви саяно-алтайского «тэнгризма»; в Туве — саянидской, уйгурско-урянхайской и тюркской ветви, в эпоху Чингисхана подвергшейся влиянию монгольской ветви и вобравшей в себя предшествующее уйгурской и тюркской эпохе духовное наследие скифо-ариев, то есть сибирских скифов, называвшихся в Туве «чиками» и «азами» (хасха, хаас).
Тут я и понял также, что без комплексного, междисциплинарного синергетического подхода, который позволяет вскрыть внутренние механизмы взаимодействия отдельных элементов этих весьма сложных этноконфессиональных систем, а также выявить внешние механизмы, взаимосвязи и закономерности взаимодействия этих систем с другими, не менее сложными социальными системами (общество, государство, этносоциальные и религиозные объединения, вся кочевническая цивилизация, вся Евразийская Мега-цивилизация и т. д.) просто невозможно адекватно исследовать эти системные комплексы. В противном же случае, это будет в той или иной степени односторонний подход, лишенный целостного взгляда на то, что мы изучаем.
Наряду с этим стало ясно, что для более адекватного понимания изучаемых традиций нужны духовные учителя-наставники, помогающие преодолеть неизбежную ограниченность сугубо научного познания, о которой я догадывался с самого начала, но в советский период всякий живой интерес к религии и этнокультурным традициям, выходящий за рамки официальной идеологии, жестоко преследовался. Карали даже за участие в обычных традиционных обрядах, например, общественный обряд обоо (тув. оваа), посещение дацанов и хуре, не говоря уже о публикациях или устных высказываниях в пользу религии.
Я и сам несколько раз испытал на себе разного рода преследования и репрессии, но продолжал заниматься своей научной работой, одновременно стараясь получать и духовные наставления от тех учителей-наставников, которые пережили самые жестокие репрессии и продолжали практиковать и обучать Дхарме.
Но вот грянула перестройка, появились иностранные миссионеры, сначала было трудно определить, кто из них наиболее достоин; мне сразу повезло — встретил Ешэ Лодоя Ринпоче, и он стал моим первым «коренным гуру» в Желтошапочной традиции.
Потом, когда я вернулся на родину, в Туву, он приезжал туда, давал посвящения другим тувинским последователям, в том числе и мне, причем, узнав о моей тэнгрианской родословной и про мой интерес к изучению тэнгрианского наследия, сказал, что это не только не противоречит Учению Будды, но и что тэнгрианская народная традиция тувинцев и бурят-монголов сейчас уже полностью слились, объединились в одну синтетическую систему, а ранее они представляли собой родственные Учения и системы культовой обрядности.
В принципе, я так и думал, Учитель лишь подтвердил мои мысли, просто сказав по-бурятски (он прекрасно говорит на бурятском и монгольском) в ответ на мой вопрос: могу ли я продолжать? Он ответил: «Хамаа угы!» («Ничего, нет проблем, все в порядке!») и благословил меня.
Кроме Ешэ Лодоя Ринпоче, в разные периоды я получал наставления и посвящения от других высших иерархов Гелугпинской традиции, в том числе Его Святейшества Далай-Ламы 14-го, Богдо-Гэгэна (Богдо-Хана) 9-го, а также совсем недавно — от Джигме Гетрула Ринпоче, соединяющего в себе традиции почитания Гэсэра, героя одноименного тэнгрианского эпоса, и тантрическую традицию Красношапочной школы Ньингмапа.
В связи с этой школой тибетской Махаяны и Ваджраяны, и темой духовного учительства и ученичества, следует вспомнить совершенно мистический, таинственный и загадочный случай, когда однажды зимой, в лютый мороз (дело было в самый канун Нового года, на улице — пурга) ночью ко мне пришел один из моих тувинских студентов и привел в мою квартиру в Кызыле легко одетого в простую монашескую робу красного цвета тибетского Ньингмапинского ламу из Индии, который заявил мне, что я духовно связан с Падма-Самбхавой и дал мне одно из его имен-титулов — Урген Ригзин-Доржэ, передав соответствующие эзотерические посвящения и сказав, что я должен держать в тайне конкретные детали этого странного события, что я и делаю до сих пор.
Это произошло 31 декабря 2010 года, и именно в нынешнем 2018 году закончился этот восьмилетний кармический цикл и начался новый 8-летний этап духовного развития всей Российско-Евразийской цивилизации, ознаменованный новым бурным взлетом чань-буддийской (Экаянской) и тэнгрианской цивилизационной культуры Евразии.
Внешний вид у нежданного тибетского гостя из Индии был, конечно, удивительный, просто потрясающий, особенно — пронзительный взгляд черных, чуть навыкате глаз, как на портретах самого Падма-Самбхавы. И в целом портретное сходство было невероятное. Когда же я для себя потом глубоко и подробно проанализировал произошедшее, то открыл много нового о самом себе, но это уже другая история.
5. Какими языками вы владеете?
- Китайским, японским, монгольским, бурятским, знаю латынь, немецкий, английский, русский, немного – итальянский и испанский языки.
6. Расскажите о семье.
- Жена - известный буддолог Абаева Любовь Лубсановна, доктор исторических наук, профессор, ведущий научный сотрудник ИМБИТ. Она родом из села Тохой Селенгинского района Бурятии. Я с ней познакомился в стенах БИОН, где она работала до моего поступления туда. В БИОНе я работал до 1993 года завсектором буддологии, затем завотделом востоковедения. В 1993 году я перевелся в БГПИ заведующим кафедрой Всеобщей истории, по совместительству одновременно выполнял обязанности декана организатора гуманитарного факультета БФ НГУ, преобразованного в Восточный факультет БГУ.
7. Какими исследованиями Вы занимались в Туве?
- В 1997 году я уехал в Кызыл, сначала поступил на работу в Тувинский Институт развития педобразования, с 1998 года по совместительству работал в Тувинском Институте гуманитарных исследований, заведующим сектором востоковедения, одновременно исполнял обязанности помощника Председателя Верховного Хурала РТ – Кара-оола Шолбана Валерьевича. В Тувинском госуниверситете в 2002 году мною была создана Лаборатория «Кочевых цивилизаций».
8. Практикуете ли вы шаматху, випашьяну? Какой у них онтологический смысл, практическая ценность, эффект.
- Шаматху необходимо практиковать после понимания дхармы, без понимания толку нет. Понимание и практика дзадзэн идут вместе, как плотник и его инструменты при строительстве дома. Практика без понимания чревата психическими расстройствами. Представьте, человек хочет построить дом, а инструментов у него нет и никто ему не даст, он заработает невроз. Вообще, шаматха развивает внимательность, потому что это практика концентрации. Концентрация укрощает ум, блуждание ума. Ум обычного человека – это вечно голодный волк в поисках добычи, самки, кайфа сытости и т.д.
Внимательность порождает осознанность, мудрость, проницательность (интуицию) и сострадание. Представьте себе математика, который понимает решение задачи, но не может никому объяснить ее решение ввиду отсутствия мудрости.
Вся жизнь обычного человека протекает на автомате, в удовлетворении собственного Я, без осознанности и внимательности. Поэтому в череде жизненных проблем и задач он внезапно оказывается в цейтноте – старости и вдруг осознает, что настоящие эмоции и краски жизни пролетели мимо, но время назад уже не вернуть, а сил начать жизнь по новому у него уже нет.
Поэтому в момент смерти он испытывает страх, жажду жизни, продолжения банкета. В этот момент он похож на ребенка, у которого отобрали его любимую игрушку, он плачет, у него нет мудрости. Он умирает с жаждой и поэтому перерождается вновь, в лучшем случае в мире людей. Те, кто отрицают перерождение – это пассажиры этой жизни, скорый поезд неминуемо мчит их к конечной остановке под названием смерть (рай или ад, как они назвают). Отрицание перерождения – это отсутствие понимания.
Шаматха делает человека очень чувствительным ко всему, к чужой боли, это очень тяжкая ноша. Эмоции сострадания, помощи и любви – главные в жизни.
9. Ваше отношение к диспуту в Самъе? Чань проиграл?
- Буддийские диспуты – это состязания в логике. Код логики: 0 и 1. У подбрасывания монеты код тот же - 0 и 1. В квантовой физике существует теория параллельных миров. Эта теория про множество миров предполагает, что будущее каждой истории в параллельных мирах вполне реально. То есть где-то есть другие мы, которые живут и действуют по-другому.
Я вполне допускаю ситуацию, где существует мир, в котором когда-то Хэшан Махаяна победил в диспуте Камалашилу. А в нашем мире, наоборот, Камалашила победил Хэшана и может поэтому в нашем мире сейчас Тибет принадлежит Китаю. И может поэтому в нашем мире есть люди, которые с гордостью утверждают о победе Камалашилы не понимая до конца законы причины и следствия.
С другой стороны, как истинный чаньский мастер-наставник Хэшан и не должен был участвовать в этом поединке, который был организован не по чаньским правилам такого рода «дискуссий» в чаньской традиции парадоксальных диалогов-поединков (вэнь-да), которые предполагали в случае неудовлетворительного ответа оппонента на вопрос мастера, тот мог вступить с ним в прямое единоборство – настоящий поединок, подобный фехтованию на мечах или посохах, или рукопашной схватке. Но при тибетском царе, который организовал этот диспут и непосредственно контролировал процесс, такое было невозможно, поскольку его симпатии были явно на стороне индийского мастера.
Это был политический или геополитический вопрос того времени, который не допускал победы китайского монаха, делая положительный исход в пользу китайского монаха просто невозможным. И потому, приняв невыгодные, априори неприемлемые для него условия и формат поединка, Хэшан просто-напросто проявил высокое искусство дипломатии и тактично «слил» бой, сохранив себе жизнь и репутацию непобежденного бойца, для которого дискуссия по законам формальной логики не имела никакого смысла, ибо по законам чаньской парадоксальной логики и традиции такого рода поединков он мог и побить Камалашилу.
Как бы то ни было, чаньский монах сохранив свою жизнь, позволил чань-буддизму в целом и дальше распространяться по сопредельным территориям Китая на границах с Тибетом, например, в Дуньхуане и Уйгурии и далее на всем протяжении восточной части Великого Шелкового пути вплоть до Кореи и Японии, где эта школа получила блестящее развитие. А на Юге – овладел практически всем Вьетнамом, став господствующей школой буддизма, не говоря уже о самом многомиллионом Китае, в котором чань-буддизм стал господствующим направлением буддизма. Поэтому, по большому счету, Хэшан одержал блестящую стратегическую победу и подтвердил боевые качества воинствующих чаньских монахов.
Традиция чань в Китае насчитывает 18 веков, это плоть и кости дзэн. Это великие патриархи прошлого и будущего.
10. Что такое просветление? Ее внутренние и внешние признаки. Чем обычный профан отличается от просветленного?
- Просветление – это психологическое и духовное состояние ясного, мудрого и спокойного ума; ум, который не боится жизни и смерти; ум, который направлен на помощь другому; ум, который знает, как помочь другому.
Внешние признаки обманчивы, бодхисаттвы имеют разные формы и проявления, их среди нас очень много. В буддизме утверждается, что в мире миллиарды бодхисаттв. Может быть это бабушка из соседнего подъезда, которая кормит бродячих собак и кошек; может быть это мудрый учитель в школе; может быть это самоотверженный хирург; может быть это нищий бродяга, спасющий других от смерти… Ко всем надо относиться уважительно и внимательно.
Может быть кто-то когда-то поднял руку на бодхисаттву, оскорбил или высокомерно и брезгливо прошел мимо него, и поэтому в следующей жизни обречен на страдания.
Обычный профан отличается от просветленного высокомерием, отсутствием внимательности и сострадания. Он потенциально способен на совершение преступления ради себя и своих близких.
11. Есть ли сиддхи?
- Есть. Сиддхи – это умение управлять событиями своей жизни и других. Люди следуют обстоятельствам, а просветленный может создавать обстоятельства. Благородные поступки – это уже чудо. Мать любит свою дочь и наоборот – это великая сила. Мудрый правитель ведет к благосостоянию свой народ – это великое чудо. К примеру, редко когда крайний эгоизм, преступления или злонамеренность остаются без наказания и противодействия.
12. Есть ли бардо? Ваше отношение к смерти.
- В тибетско-буддийской традиции бардо существует для осознанных практиков. Обычный человек в процессе смерти не осознает бардо, поэтому его бардо – это один этап страха и боли. Практики могут осознано пройти через все этапы (стадии) бардо и уйти в ясный свет. Здесь большую роль играет тренировка ума - практика шаматхи, причем в процессе всей жизни. К смерти нужно готовиться в процессе всей жизни, тогда она не будет страшна. Мое отношение к смерти: жизнь – это и есть смерть, а смерть – это и есть жизнь.
13. В контексте постановки проблемы аутентичного буддизма, какая традиция махаяны более аутентична: чань или тибетский буддизм?
- Давайте разберем этот вопрос на мне. Я пришел к пониманию дхармы в Бурятии, в России, при этом пользовался для его понимания разными источниками, в том числе зарубежными. Знание иностранных языков мне в этом деле очень сильно помогло, как и моя научная деятельность и ранее воспитание. Я имел честь обмена информацией со многими йогинами и практиками. При этом я всегда опирался на собственные силы, на собственный анализ. Мое воспитание - становление – мировозрение - опыт - понимание, произошло в России, поэтому я считаю, что мой буддизм – это российский буддизм. Даже не смотря на то, что дхарма берет начало в Индии.
Сама постановка вопроса неверна, а уж тем более спор про аутентичность той или иной школы буддизма в России или в другой стране. К примеру, чань – это продукт китайских буддистов; тибетский буддизм, с его институтом Далай-лам, – это продукт тибетских буддистов. Даже японский дзэн имеет свои особенности по сравнению с китайским чань, потому что он взрос и вызрел в Японии, а не в Китае или Индии. Иного быть не может.
Я считаю, что все школы и направления буддизма, взросшие в какой-либо стране, являются буддизмом в первую очередь этой страны. Споры об их аутентичности, истинности (классического или аутентичного) буддизма не уместны и ограничены. Все школы буддизма в России спасают в первую очередь россиян и поэтому направлены на благо России.
К примеру, я часто замечаю, что русские буддисты в своей основе опираются на христианские ценности и ментальность, имеют склонность к пониманию философии Учения и т.д. Бурятские буддисты проявляют склонность к обрядовой стороне, к вере, мистике, астрологии. Китайские буддисты - к практике, к действию (знаменитая фраза Байчжана (720 - 814): «День без работы – день без еды»). Американские буддисты – к применению буддизма в бизнесе, в повседневных делах. Зачем спорить об их аутентичности.
С другой стороны, существует проблематика различных нью-эйджей и доморощенных гуру, которые легко выявляют свою суть. Они сами никогда не встанут в один ряд с традиционными в данной стране школами и направлениями буддизма.
14. Сейчас существует трендовая идея: ламаизм ослабил, укротил, усмирил монгол. Идея перерождения оторвала монголов от родовых корней (зачем чтить умерших предков, если они уже переродились в другом месте). Насколько она верна?
- Истина посередине. Нельзя отрицать данный факт, как и доказывать обратное. Кочевническая цивилизация имеет свои особенности, номадов всегда было меньше земледельцев. Образ жизни пастухов сформировал особый генотип, который передает матрицу поведения из поколения в поколение. Это генотип свободолюбивого воина, который беспечен и спонтанен.
15. Чем обусловлен ваш путь от чань к тэнгрианству?
- В процессе изучения и углубления знаний о чань-буддизме, других школ и направлений Северного буддизма махаяны и ваджраяны, я осознал, что у них общие истоки, что тэнгризм и буддизм представляют собой Единую Колесницу – Экаяну (от эка санскр. «один», единое; яна – колесница), которая, как религиозно-философское учение, первоначально возникла во Внутренней и Центральной Азии, в Саяно-Алтае, на Прародине всех ариев и тюрко-монголов – мифической горе Сумеру.
Реальные священные горы с таким названием (тув., бур.-монг. Сумбэр-Уула; алт. Уш Сумбэр – по-русски гора Белуха) находятся в Саяно-Алтайском нагорье, которое практически является одной большой горой. Именно отсюда вышли роды и племена скифо-ариев (саков), от которых, например, произошел царский род Сакья (Будды Шакьямуни).
В Саяно-Алтае и Сибири до сих пор сохранились роды и племена, которые являются, так сказать, «прародителями» древне-арийского рода саков – сакьев, из которого и произошел Сакьямуни (мудрец из рода Сакьев) – тувинский род саая, хакасский род сагай, урянхайский род саха-якутов, бурят-монгольский род сагаангууд и др.
В древне-китайских текстах я обнаружил свидетельства о существовании Единой Колесницы Экаяны, традиции которой восходят к Лотосовой сутре. И действительно, опираясь на Лотосовую сутру, VI патриарх Вэйлан (известный как Хуэйнэн), утверждал, что учение чань является Высшей Колесницей Учения Будды и Единой Колесницей Северного буддизма. А Падма-Самбхава (VIII век н.э.) – основатель тибетской школы Ньингмапа, утверждал, что «Будда есть Просветление, а Тэнгри – это Свет!».
16. Какая основная идея тэнгрианства, ее психологическая и практическая составляющая?
- Тэнгрианство – традиционная национальная религия тувинцев, алтайцев, хакасов, бурят-монголов и других тюрко-монгольских народов Саяно-Алтая, Южной Сибири и всей Внутренней Азии. Религия «Тэнгри», «тэнгрианство» (или, иначе, «тенгризм», «тэнгризм», «тэнгэризм», «тангараизм», «тэнгр») является синкретическим вероучением и культовой системой, вобравшей в себя различные духовно-культурные и этноконфессиональные традиции народов Центральной, Внутренней и Северо-Восточной Азии (скифо-ариев, уйгур-урянхов, бурят-монголов, ойратов и др.).
В религиозном, философском и идеологическом аспектах представляет собой открытое мировоззрение, вступающее в активное диалогическое взаимодействие с другими евразийскими учениями (даосизм, буддизм, зороастризм, митраизм и др.). Вместе с тем, тэнгрианство одновременно стало выполнять роль и функции народной и официальной национально-государственной религии «кочевнических» (номадических) этносов и этнических групп различных государственных образований имперского типа (Империя Хунну, тюркские и уйгурские каганаты, сяньбийская империя, Великая Монгольская Империя - «Ехэ Монгол Улус», Кыргызский каганат и др.), а также функции надэтнической господствующей или доминирующей идеологии и культовой системы в разнообразных родо-племенных военно-политических союзах, «федерациях» и «конфедерациях».
Особое место в культовой и обрядовой системе тэнгрианства, как народной и этно-национальной религии тюрко-монголов Внутренней, Центральной и Северо-Восточной Азии, занимают культы Неба и Земли, культ Воды и священных источников, культ деревьев, а также культ Священных Гор, горных перевалов, камней и скал, культ огня, почитание домашнего очага и культ предков и т. д. Эти экологические культы, имеющие ярко выраженное этноэкологическое, культурно-экологическое значение и направленность сыграли важную роль в формировании своеобразной экологической культуры в рамках тэнгрианской кочевнической (номадической) цивилизации, определив ее наиболее характерные особенности.
Духовно-практической основой тэнгрианства, его духовной практикой являются: обряды, ритуалы, молитвенные призывания, чтение мантр, медитация, участие в коллективных обрядах в традициях нашей единой и целостной тэнгрианско-буддийской цивилизации.
Любой грамотный тэнгрианец должен понять не только внешнюю обрядовую сторону, но и ее внутреннюю, психолого-духовную основу, без понимания которой обряды не имеют силы.
Многие современные тэнгрианцы обряды делают правильно, но при этом не осознают, не понимают психологическую и философскую сторону Учения. В этом должны помочь изучение буддийской философии и практики медитации (например, шаматха). Понимание и практика должны идти вместе. Слепое подражание и впадание в так называемый «транс» ничего не значат без предварительного понимания Учения.
17. Ваше отношение к алтайскому движению «Ак-тян».
- Здесь необходимо различать две вещи: первая - деятельность местной религиозной организации и вторая - формирование народной экологической культуры в рамках тэнгрианской кочевнической (степной и горно-таежной) цивилизации.
Если первая связана с деятельностью конкретной религиозной секты или группы, то вторая – имеет не только духовно-культурное, но и научно-прикладное значение в обще-тэнгрианском цивилизационно-геополитическом пространстве России - Евразии.
Формирование народной и этно-национальной религии тюрко-монголов Внутренней, Центральной и Северо-Восточной Азии включает в себя научно-познавательный аспект психолого-духовной стороны учения тэнгрианства.
Здесь важно понимание учения, без которого деятельность группы людей может приобрести негативный характер. Чингисхан это очень хорошо понимал. И поэтому в «Великой Ясе», на основе которой я составил Кодекс Чести «цивилизованного бурята», было предписано: «Любить друг друга, не прелюбодействовать, не красть, не лжесвидетельствовать, не совершать предательства, почитать старших и нищих, за нарушения этих законов – смертная казнь».
Особо подчёркивалась необходимость для всех членов традиционного общества соблюдать тэнгрианский принцип толерантности ко всем иноконфессиональным, иноэтническим духовно-религиозным традициям, обрядам, обычаям и нормам социального поведения. В «Великой Ясе» говорится: «Уважать все вероисповедования, не отдавая предпочтения ни одному».
18. В свете упоминания Чингисхана, Николай Вячеславович, поясните, кем был Чингисхан? Монголом, или как сейчас утверждают казахи, казахом?
- В первую очередь, Чингисхан этно-генетически был коренным саянидом-нируном - от бур.-монг. «нуруу» - 1) «хребет», позвоночник; 2) горный хребет, например, в Саяно-Алтайском нагорье «Алтайн нуруу», переносно - «хребет государства», «костяк империи».
Дарлекины - от бур.-монг. «дарлагдаhaн», «дарагдаhан», то есть покоренные и подчиненные, представляли собой степные племена, в основной массе тюркоязычные (найманы, кереиты, меркиты и другие племена, которые впоследствии вошли в состав казахского народа), покоренные и подчиненные монголами-нирунами. А кыпчаки, составившие основное этническое ядро современных казахов, сбежали с территории Западной Монголии еще дальше на запад, в современные казахские степи и далее до Венгрии, Болгарии, Египта. Значительная их часть осела на территории Золотой Орды и стала служить нирунам-чингизидам.
Позднее, некоторая часть казахских чингизидов образовала особую элитную этно-социальную группу – торе, якобы ведущую свое происхождение непосредственно от самого Чингисхана. Сам же Чингисхан генетически и генеалогически ближе всего не к казахам, а к современным бурят-монголам (особенно к баргутам) и древним урянхайцам.
В период этногенеза монголов Чингисхана и их предков бурят никаких казахов, как отдельного самостоятельного этноса, не существовало, а были лишь покоренные монголами-нирунами, в том числе бурят-монголами, разрозненные тюркоязычные племена, проживавшие на территории Монголии, Бурятии и Забайкалья (татары, найманы, кереиты, джалаиры, меркиты, онгуты, уйгуры и др.).
Название «монгол», во-первых, является сугубо тэнгрианским эпонимом и религиозным понятием, означающим Огонь Вечного Синего Неба (бур.-монг.: Мунхэ Хухэ Тэнгэрийн Гал, сокращенно – мунхэ гал (вечный огонь). Либо, согласно бурят-монгольской версии, «мун гол» (правильная основа), означавшее в исконне-бурятской боевой школе Шонын-баша (Волчий стиль) «истинный центр жизненной силы и энергии», а в геополитическом смысле стало означать также «истинный энергетический канал Матери-Земли», находящийся во Внутренней Азии.
Беседовал Буянто Дугаров
Фото:
Комментариев нет:
Отправить комментарий