Ленин
Интеллигенция — это отбросы общества.
Гитлер
На всех языках мира интеллигенцию определяют как мозг нации. Почему же два вурдалака-диктатора сошлись в мнении, что она является говном или отбросами? Даже в словаре русского языка профессора Д.Н.Ушакова читаем, что интеллигент — «человек, социальное поведение которого характеризуется безволием, колебаниями, сомнениями». Правда, за сим следует ссылка на товарища Ленина: «Вот она психология российского интеллигента: он на словах храбрый радикал, на деле маленький чиновник». Я бы сослался еще на одну цитату русского диктатора, испохабившего страну, о классе, из которого вышел: «Душонка у вас насквозь хамская, а вся ваша образованность, культурность и просвещенность есть только разновидность квалифицированной проституции. Ибо вы продаете свои души и продаете не только из нужды, но и из «любви к искусству»!».
Более ёмко, как долженствует поэту нарождающейся сволоты, высказался В.Маяковский: «Интеллигенция есть ругательное слово».
Любопытно, что в России подобные мысли высказывали и враги большевистского путча. Ярый монархист Иван Солоневич, обвинивший русскую интеллигенцию в отрыве от «почвы», без обиняков писал: «Русская интеллигенция есть самый страшный враг русского народа».
Обращаю внимание на распространенность подобных идей в русском сознании вне зависимости от лагерной принадлежности: «Думаю определение от Ленина очень точно показывает истинную гнилость этой касты прихлебаев и паяцев»; «Если отбросив лавровые венки и бутафорский пафос трезво посмотреть на этих упырей (интеллигентов), то становится ясно, что там за воротничком — жалкая плебейская душонка, желающая одного — сладко есть и мягко спать, на чужой счет» (Н.Кожемяка); «Интеллигент в первом поколении — хам, получивший образование» (М.Берг). «На смену царской пришла новая — советская «интеллигенция», которая оказалась еще большим говном, чем прежняя» Моя подруга и большая ценительница русской культуры Майя Уздина высказалась по этому поводу так: «Ведь по-русски написаны не только: «Я помню чудное мгновенье», но и: «Интеллигенция — это не мозг нации, а говно»».
Эта статья носит экспериментальный характер: дабы меня не обвинили в пристрастности, я сделал коллаж, на 95% составленный из мыслей русских интеллектуалов о русской интеллигенции. Признавая величие русской культуры, считая интеллигенцию не сословием, а состоянием души, говоря, что «интеллигенция — часть человечества, в которой индивидуальная сторона человеческого духа победила групповую ограниченность», многие русские мыслители задолго до Ленина серьезно занялась самоуничижительной критикой, причем столь жесткой, что даже ядовитые Джонатан Свифт, Джеймс Джойс или Эжен Ионеско могут посторониться.
Видимо, только в России могли возникнуть понятия «мягкотелый интеллигент», «гнилая интеллигенция», «совковая интеллигенция», «продажная интеллигенция», «интеллигентщина», «чудо-юдо», «шелупонь и шушера» и т.д. А.И.Солженицын пустил в оборот понятия «образованец» и «образованшина», обозначая людей образованных, однако продажных или слабых духом. Во 2-м номере «Нового мира» за 1993 г. академик Д.С.Лихачев опубликовал письмо в редакцию, озаглавленное «О русской интеллигенции», обратив внимание на особость понимания этого термина в России и снова-таки сославшись на мнение Солженицына, как на «безусловно правильное». В этой статье он пишет: «Все интеллигенты в той или иной мере «творят», а с другой стороны, человек пишущий, преподающий, творящий произведения искусства, но делающий это по заказу, по заданию в духе требований партии, государства или какого-либо заказчика с «идеологическим уклоном», с моей точки зрения, никак не интеллигент, а наемник». В России, продолжает Д.С.Лихачев, нарушен основной принцип интеллигентности — интеллектуальной свободы. Здесь огромное количество убежденных интеллектуалов, отстаивающих дремучесть и сковывающих собственную свободу.
Достоевский называл такие убеждения «мундирами», пишет Лихачев, а людей с «убеждениями по должности» — людьми в мундирах.
Начиная с «профессиональных революционеров», всех этих Ткачевых, Нечаевых и последующих «бесов» (как поименовал их Достоевский), в России не только «служивая», но и протестная интеллигенция слишком часто не была отягощена совестью, противопоставив ей «любую цену» или «партийную линию». Конечно, всегда были и есть Павлы Флоренские или Сергеи Булгаковы, но тон здесь задавали не они, а «отступники», оправдывающиеся лозунгами быдла: «мы так верили», «мы так считали», «такое было время», «все так делали», «мы тогда еще не понимали», «мы были под наркозом» и пр.
Но интеллигентом нельзя притвориться. «Годы борьбы государства с интеллигенцией были одновременно годами, когда в официальном языке исчезли понятия чести, совести, человеческого достоинства, верности своим принципам, правдивости, беспристрастности, порядочности, благородства. Репутация человека была подменена характеристиками «треугольников», в которых все эти понятия и представления начисто отсутствовали, а понятие же интеллигентности было сведено к понятию профессии умственного труда. Неуважение к интеллигенции — это и нынче неуважение к памяти тысяч и тысяч людей, которые мужественно вели себя на допросах и под пытками, остававшихся честными в лагерях и ссылках, во время гонений на те или иные направления в науке».
Большевики только-только проклюнулись, «Вехи» еще не были опубликованы, а мой высший авторитет Антон Павлович Чехов писал: «Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю даже, когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр. Вся интеллигенция виновата, вся, сударь мой. Пока это еще студенты и курсистки — это честный, хороший народ, это надежда наша, это будущее России, но стоит только студентам и курсисткам выйти самостоятельно на дорогу, стать взрослыми, как и надежда наша и будущее России обращается в дым, и остаются на фильтре одни доктора-дачевладельцы, несытые чиновники, ворующие инженеры».
И не только это: «Громадное количество той интеллигенции, какую я знаю, ничего не ищет, ничего не делает и к труду пока не способно. Называют себя интеллигенцией, а учатся плохо, серьезно ничего не читают, ровно ничего не делают, о науках только говорят, в искусстве понимают мало». Или полистаем чеховский «Рассказ неизвестного человека»: «Россия такая же скучная и убогая страна, как Персия. Интеллигенция безнадежна; по мнению Пекарского, она в громадном большинстве состоит из людей неспособных и никуда не годных. Народ же спился, обленился, изворовался и вырождается».
«Русская интеллигенция обнаружила исключительную способность к идейным увлечениям. Русские были так увлечены Гегелем, Сен Симоном, Фурье, Фейербахом, Марксом, как никто никогда не был увлечен на их родине. Русские не скептики, они догматики, у них всё приобретает религиозный характер, они плохо понимают относительное. Дарвинизм, который на Западе был биологической гипотезой, у русской интеллигенции приобретает догматический характер, как будто речь шла о спасении для вечной жизни. Материализм был предметом религиозной веры, и противники его в известную эпоху трактовались как враги освобождения народа. Увлечение Гегелем носило характер религиозного увлечения, и от гегелевской философии ждали даже разрешения судеб православной церкви. В фаланстеры Фурье верили, как в наступление царства Божьего».
А вот и мнение любимца нынешнего «отца нации» Ивана Ильина: «Русская интеллигенция не справилась со своей задачей и довела дело до революции потому, что она была беспочвенна и лишена государственного смысла и воли… Сущность русской революции состоит в том, что русская интеллигенция выдала свой народ на духовное растление, а народ выдал свою интеллигенцию на поругание и растерзание».
«Какое политическое доктринерство нужно было для того, чтобы в 1917 году сочинить в России некую сверхдемократическую, сверхреспубликанскую, сверхфедеративную конституцию и повергать с ее наиндивидуальнейшей историей, душой и природой в хаос бессмысленного и бестолкового распада».
Многие русские мыслители, особенно авторы «Вех», размышляли о причинах «особости» русской интеллигенции и вот плоды этих мыслей.
Н.А.Бердяев: «В русской интеллигенции рационализм сознания сочетается с исключительной эмоциональностью и слабостью самоценной умственной жизни… Сама наука и научный дух не привились у нас, были восприняты не широкими массами интеллигенции, а лишь немногими».
Н.Я.Данилевский: «Без… народной основы так называемая интеллигенция не что иное, как более или менее многочисленное собрание довольно пустых личностей, получивших извне почерпнутое образование, не переваривших и не усвоивших его, а только перемалывающих в голове, перебалтывающих языком ходячие мысли, находящиеся в ходу в данное время под пошлою этикеткою современных».
С.Л.Франк: «Русский интеллигент не знает никаких абсолютных ценностей, кроме критериев, никакой ориентировки в жизни, кроме морального разграничения людей, поступков, состояний на хорошие и дурные, добрые и злые. У нас нужны особые, настойчивые указания, исключительно громкие призывы, которые для большинства звучат всегда несколько неестественно и аффектированно… Ценности теоретические, эстетические, религиозные не имеют власти над сердцем русского интеллигента, ощущаются им смутно и неинтенсивно и, во всяком случае, всегда приносятся им в жертву моральным ценностям… Эта характерная особенность русского интеллигентского мышления — неразвитость в нем того, что Ницше называл интеллектуальной совестью — настолько общеизвестна и очевидна, что разногласия может вызвать, собственно, не ее констатация, а лишь ее оценка».
А ведь «с тех пор, как писали Чехов, Толстой, Пушкин, Россия растеряла всю свою интеллигенцию. В 1917, в 1937, в 1941-1945, в 1949-1952 и в эмиграции 1973 — вплоть до начала «Колбасной эмиграции» Теперь остались одни портянычи и плоскостопые, негодные к строевой… Нафиг Пушкин. Им «батяню комбата» давай и Золдостана с мотоциклом».
А как могло быть иначе после такой вот идеологии троцкизма-ленинизма? — «Путем террора, кровавых бань мы доведем русскую интеллигенцию до полного отупения, до идиотизма, до животного состояния» (Троцкий)?
Я не знаю, был ли Умберто Эко знаком с «творчеством» Троцкого, но чувствовал большевизм шестым чувством: «Чем интеллектуализировать пролетариат, легче опролетарить интеллигенцию…»
Физическое уничтожение интеллигенции большевиками как-то само собой совпало с массовой эмиграцией, инфляцией высшего образования и ростом народного презрения к «шалтаю-болтаю», «бездельникам-тунеядцам». Революция сильно «проредила» ряды русских интеллектуалов, а советская власть приложила огромные усилия к тому, чтобы превратить остатки в продажных прихлебателей, очковтирателей и лизоблюдов. Так что определение статуса «интеллигента» в Советском Союзе как «совслужащего» было весьма точным…
Всякая пропаганда льстит чувству национальной исключительности. Немцы были нацией с огромной интеллектуальной традицией, томики Канта и Гегеля были почти в каждом доме. Но когда Германия тяжко заболела гитлеризмом, лишь небольшая толика интеллигентов избежала вируса нацизма, а пять лет спустя она исчезла вовсе, за ничтожными исключениями. И все это сделала пропаганда — идею judenfrei поддерживала почти вся интеллигенция, причем не только в Германии. В России процесс оносороживания или йехуизации народонаселения начался задолго до нацизма и продолжается по сей день. Потому от вируса смогли спастись единицы, десятки, максимум сотни интеллектуалов. Я уж не говорю о том, что притупленность правосознания русских и отсутствие интереса к правовым идеям являются результатом застарелого зла — отсутствия какого бы то ни было правового порядка в повседневной жизни русского народа.
«Трагедия современной России состоит в том, что в переломный период ее истории у руля общественной жизни оказался правящий класс, не способный к социальному созиданию. Он не умеет вести политическую борьбу и не желает работать… На смену союзу рабочих и крестьян к управлению Россией пришел союз бандитов и «интеллигентов»… Новой русской элитой овладела абулия, паралич воли. Она не желает более ничего делать».
«И вот мы узнаем, что он в лице значительной части своей интеллигенции, хотя и не может считаться формально умалишенным, однако одержим ложными идеями, граничащими с манией величия и манией вражды к нему всех и каждого. Равнодушный к своей действительной пользе и действительному вреду, он воображает несуществующие опасности и основывает на них самые нелепые предположения. Ему кажется, что все соседи его обижают, недостаточно преклоняются перед его величием и всячески против него злоумышляют. Всякого из своих домашних он обвиняет в стремлении ему повредить, отделиться от него и перейти к врагам, а врагами своими он считает всех соседей…»
Даже если экстремизм интеллигенции связан с политическим романтизмом (П.Рикёр), мыслящая прослойка Европы — даже с учетом ее поддержки большевизма или нацизма — столь массово не впадала в эйфорию чапаевщины-чевенгурщины, осчастливливания всего человечества, беспочвенной всечеловечности или «духовной передовизны». В «Чапаеве и Пустоте» Виктора Пелевина диагноз болезни «мерзкого класса» доведен до гротеска: у интеллигента, — особенно у российского, который только и может жить на содержании, — есть одна гнусная полудетская черта — постоянно заигрывать со злом. «Со злом заигрывать приятно: риску никакого, а выгода очевидна. Вот откуда берется огромная армия добровольных подлецов, которые сознательно путают верх с низом и правое с левым, понимаете? Все эти расчетливые сутенеры духа, эти испитые Чернышевские, исколотые Рахметовы, растленные Перовские, накокаиненные Кибальчичи…»
«…Наша внеевропейская или противоевропейская преднамеренная и искусственная самобытность всегда была и есть лишь пустая претензия; отречься от этой претензии есть для нас первое и необходимое условие всякого успеха».
Одержимость идеей — это замечательно, но вот одержимость ложной идеей — это трагично. Но разве значительная часть русской литературы, начиная с «Бесов» Достоевского — не об этой национальной черте? Ведь и сам автор переболел фурьеризмом, знал об этой хвори не понаслышке — из собственного трагического опыта. А «Русская идея» Н.Бердяева разве не об этом? «Русская интеллигенция есть группа, движение, традиция, объединяемые идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей».
«Задача русского интеллигента — объяснить это русскому человеку, внедрить в сознание народа, что он — богоносец и не будет больше на земле другого Православного народа, способного занять его место».
«И вот мы узнаем, что народ, в лице значительной части своей интеллигенции, хотя и не может считаться формально умалишенным, однако одержим ложными идеями, граничащими с манией величия и манией вражды к нему всех и каждого».
Л.Н.Гумилев: «Нынешняя интеллигенция — это такая духовная секта. Что характерно: ничего не знают, ничего не умеют, но обо всем судят и совершенно не приемлют инакомыслия».
А.Г.Невзоров: «Интеллигенты намечтали себе «свою» Россию. Россия реальная дала им возможность заесть мечты лагерным солидолом. Но они не протрезвели, а еще крепче обиделись на реальность, которая не имеет ни малейшего сходства с их грезами. Эта обида так сильна, что сегодняшние интеллигенты не замечают подарка, который втихаря делает им Путин. Повиснув на фонарях, они подняли бы личный рейтинг садовника до 100%, а народное ликование превысило бы даже «крымский градус». Но им позволено пожить. И даже покучковаться в крохотных резервациях для персон с неправильным мышлением вроде «Эха» и «Сноба». Но, скорее всего, это не великодушие, а экономия на мыле и веревках. Как выяснилось, отщепенцы совершенно безвредны. Их интеллектуальные ухищрения безразличны населению. Народ очень занят. Он облизывается, вспоминая сладость ваксы на сталинских сапогах. Он строится в бессмертные полки».
Так чего же мы удивляемся, что «большинство даже среди образованных людей, в прошлом принадлежавших к «перестроечной» либеральной интеллигенции, грезят о восстановлении Советского Союза», кричит «Крымнаш» или свято верит, что Россия «находится в кольце врагов», которые в случае ослабления центральной власти мгновенно ее уничтожат.
«Продолжает поражать скорость морального разложения, которое уже охватило многих даже среди тонкой прослойки интеллигенции. КрымНаш и поддержка военной агрессии против Украины — это только цветочки».
«Только начинаешь говорить с совсем неглупым, а даже вполне интеллигентным собеседником-россиянином, и заходит разговор про Украину ощущение такое, что к нему сзади незаметно подобрался какой-нибудь матричный Путин и вставил в затылок зомбочип».
Конечно, Советский Союз рухнул не из-за подрывной деятельности или массового предательства советской «интеллигенции», а — во многом — из-за ее избиения, деградации, внутреннего разложения, холуйского прислуживания власти. Это наглая ложь, будто «советская интеллигенция захлебывалась злобой в адрес советской власти, которая ее породила», — 99% верно ей служило за 30 серебряников. Неправда и то, что «интеллигенция» и социал-дарвинистская воровская власть современной эРэФии — это фактически одно целое, что «парни из подворотен» сформировались из среды интеллигенции — нет, они вышли из среды тех, кто уничтожал Гумилевых, Клюевых, Бурлюков, Мандельштамов, Мейерхольдов, Вавиловых — имя им легион… И рухнул именно потому, что уничтожал их пачками и преследует по сей день..
В одном Ленин не ошибся: интеллигенция сервильна, податлива и мягкотела. Слишком легко подчиняется она государству и власти. А также славе и деньгам… Самое страшное в тоталитаризме даже не агрессивность толпы, а предательство интеллектуалов — та легкость, с которой они меняют хозяев и служат им. Инстинкт самосохранения никак не оправдывает продажности, бесчестности и сервильности. Ведь не случайно каждый насильственный режим начинает с подавления или покупки интеллигенции: «Одному народу, одной системе, одному эгоизму будешь ты служить, или раздавим тебя сапогом окованным», — пугают ее. При современном состоянии мира, писал Карел Чапек, для интеллигенции остается три пути: соучастие в преступлении, путь трусливой капитуляции или путь мученичества. И хотя немногие выбирают третий, они — грядущее. Такова суть культуры: слабые и есть самые сильные!
Завершу это эссе пророческими словами все того же Д.С.Лихачев: «Нация, которая не ценит интеллигентности, обречена на гибель».
Комментариев нет:
Отправить комментарий