Алексей Ильинов: Путешествие во Внутреннюю Сарматию (Sub Specie Aeternitatis)

В полюсе спит сердце Меркурия, которое есть истинный огонь
ФИЛАЛЕТ

L”etoile a pleure rose au coeur de tes oreilles, L”infini roule blanc de la
nuque a tes reins; La mer a perle rousse a tes mammes vermeilles Et l”Homme
saigne noir a ton flanc souverain.
Артюр РЕМБО*

О том, как можно получить и из чего можно получить металлическую сперму и где найти нашу Мать.

В День Грядущий, День Последний и отныне Первый, ибо он День Первый Царствия Духа Святого, когда Господь Наш Иисус Христос придет судить нас, грешных и неразумных, я достиг отдаленных берегов Внутренней Сарматии, ибо Ангел-Хранитель страны сей благодатной и потаенной внял моим искренним горячим молитвам и указал верный путь.

Сколь долго длилось вопрошание мое? Сколь долго искал я Внутреннюю Сарматию? Никто, никто не ведает сего. Даже я, воображавший себя мудрецом. Увы, но время мое истаяло снегом, издохло под клинками лучей Рождественского Солнца.

Однажды увидел я сон – сон волшебный, странный, невозможный в мире скорби и отчаяния, сон, дарованный Меркурием нашим, сон, где Владетель Внутренней Сарматии поведал мне о Философском Ледовитом Океане. И тогда я посмел спросить его: «Где искать мне Океан сей?». Но Владетель Внутренней Сарматии лишь улыбнулся, приложил палец к бескровным губам и тихо произнес: «В себе, о, потерянный брат мой! Молчание – ключ к горней мудрости Создателя Мира. Разве не знал ты этого? Разве не этому ты учил других?» И понял я, что забыл, растратил впустую все накопленные сокровища свои и остался ни с чем. Жалким самоуверенным паффером, тщетно ищущим Золотую Тинктуру. И только гнусавые, отвратительные пожиратели падали бешено кружились надо мной и все кричали (о, эти крики!): «Свинец! Свинец! Свинец! Червь! Червь! Червь! Тля! Тля! Тля! Поцерфакция! Поцерфакция! Поцерфакция! Поделом тебе, шут!». Пробуждение же мое было столь ужасным, что жилище мое обрушилось в гниющую бездну Гадеса и влажная, блудливая Праматерь-Гея (о, целительные соки лона ее!!!) вобрала меня. Разве не было сказано: «Темное надо познавать еще более темным, а неизвестное еще более неизвестным?» И я вошел во тьму и сама владычица первородных мерзостей и богохульных таинств Дева-Геката, Королева Милостивой Поцерфакции и Арканы Полярной Ночи сделала меня своим любовником. И я верно, преданно любил ее, но пламя любви мое быстро зачахло (ведь время мое истаяло снегом). И я изгнил до углей, до мертвенной пыли в затхлом лоне ее, откуда текли болотные воды. Оставшиеся же кости мои бросили на съедение голодным лярвам-трупоедам на фиолетово-пепельных кромешных брегах Флегетона, струящего свои зловещие непрозрачные воды от кристального Норда Гелиодеи к раскаленному Зюйду Антихтониуса. Но дух мой был еще жив и метался в ночной пустоте среди стенающих отверженных теней Гадеса.


Но в час, когда благостный Арктур, Пентаграмма Летнего Арктоса, Звезда Древнего Льда и его Порождений, в час, когда Ангелы у Престола славят Господа Нашего, взошла на небосклоне, сияющий Ангел Фуле вывел меня из слепой тьмы на свет божий. Он был холоднее всего, что я знал. И он же был горяч, будто это был огонь в кузнечном горне. Когда я увидел его, то был удивлен: «Мне ведомы имена многих Ангелов Господних, но тебя, о, Ангел, я вижу впервые. Я записал эти имена на скрижалях благой Мудрости, дабы заручиться их помощью. Сам Гермес Триждывеличайший, Психопомп-Проводник в Царства Иные, открыл мне секреты и тайны Прошлых, Нынешних и Грядущих Вселенных. Кто же ты, о, Ангел–Спаситель мой?». И Ангел Фуле дал мне ответ: «Я тот, кто дарует жизнь. Разве не мертв ты? Разве не изгнила старческая плоть твоя до самых углей – но разве будут гореть они? Разве кости твои не изгрызли прожорливые лярвы на безрадостных брегах Флегетона – но разве можно ими насытиться? Помнишь ли ты еще это?» И тогда зарыдал я, ибо память – предательская, неверная память – вернулась ко мне. И были слезы мои горькой морскою водой. О, память, предательская память, почему, почему мы помним о том, во имя чего недостойно продолжать жить?

Ответив, Ангел Фуле показал мне млечное озеро, где обуглено-черное, хрупкое, безжизненное становится молочно-белым, точно нежная бархатная кожа девственницы, готовой к постригу, чтобы затем, через мгновение, длящееся века, стать царственно красным, налиться до краев священным пурпуром причастного вина.

Когда брел я к озеру, то каменный снег – никогда прежде я не видел такого снега – обжигал мне голые ступни, а лютый мороз, страшнее которого ничего не может быть, даже погибельная грюнландская стужа, сковывал все члены. И путь мой был столь долгим, что за это время успели смениться многие поколения. Ангел Фуле показывал мне гибель и рождение царств и империй, жизнь и смерть целых народов – ныне никто не помнит имен их. Я же лишь терпеливо внимал его речам, смотрел и удивлялся. «Все возвращается. Знай же, о, потерянный брат мой – вернутся и они», – однажды услышал я. Но кто произнес слова эти?

Когда же вошел я в воды млечного озера, то вскрикнул от жгучей боли. Что еще может сравниться с нею? «Хвала, хвала, хвала Господу нашему Иисусу Христу! Угли твои растворяются, и прах вновь обретает форму. Скоро Дух твой найдет более прочное вместилище для себя. Возрадуйся же, о, потерянный брат мой. Сосуд твой да будет наполнен!», – воскликнул Ангел Фуле. Когда же млеко захлестнуло меня по самое горло, дно неожиданно исчезло, ушло из-под ног, и я стал тонуть, погружаясь с каждой секундой все глубже и глубже. Отчаянно барахтаясь и пытаясь выплыть, мне стало ясно, что это просто невозможно, ибо млеко превратилось в густую, комковатую жижу. «Знай, о, потерянный брат мой – у этого озера никогда не было дна! Так почему же ты не утонул сразу? Ведь ты, неверующий, достиг середины озера!», – сказав так, Ангел Фуле окунул меня во млеко вместе с головой. И тут я ощутил сладость, наполнившую меня всего – все, вплоть до самых наимельчайших корпускул. Но голос вернул меня из топкого небытия. И возвращение было благостным. «Возрадуйся! Отныне сосуд твой наполнен». Но я уже не слышал Ангела моего. Другой, такой знакомый и близкий, голос шептал мне: «Помнишь ли, о, потерянный брат мой – Молчание – ключ к небесной мудрости Создателя Мира? Теперь я проведу тебя в Нашу Внутреннюю Сарматию, где Император Сарматии, Гольтескифланда и Остервега-Тартарии, Супериор Инконню Гросс Рабенланда, Хранитель Ключа и Истинный Отец Нашего Братства, Князь Сандакшатр видит сны о Минувшем (да благословенно оно!), Настоящем (да благословенно оно!) и Грядущем (да благословенно оно!)!» «Значит, ты не забыл меня, о, Отец мой, Владетель Внутренней Сарматии?», – спросил я. «Нет же, нет, о, потерянный брат мой… Жду тебя!», – было мне ответом, коего я ждал все свое небытие…

И тогда Ангел Фуле извлек меня из млечного озера и вручил тайные знаки, полученные им от самого Господа Нашего Иисуса Христа. Но поначалу я устрашился и отверг дар сей святой: «Разве достоин я знаков сих, о, Ангел-Спаситель мой?». «Не бойся, не бойся, о, потерянный брат мой… И не смей бояться! Страх есть начало падения во мрак, в пасть Аида, к бесплотным мстительным призракам летейским, проклятым Богом! Так бери же и не бойся. Следуй избранным путем Шкипера Философского Ледовитого Океана, о, потерянный брат мой! Ныне я отпускаю тебя…», – промолвил он. И он вывел меня на тракт и указал путь мечом пламенным, коим Ангел Господень изгнал Адама и Еву после грехопадения из Райского сада Эдемского. Не он ли был им, мой Ангел-Спаситель – Ангел Фуле? Ангел Карающий и Ангел Милостивый.

И вот истаял алмазный камень нетленных снегов и обнажилось кровавое воющее мясо. И на цветниках арктических (сказано – их нет и в помине) взошли невиданные цветы. И чьи-то неистово-безумные, полные отчаяния и неземной скорби крики носились над выветренными равнинами, облаченные в погребальный пеплос смертей.

*Я полюбил пустыню, сожженные сады, выцветшие лавки торговцев, тепловатые напитки. Я медленно брел по вонючим улочкам и, закрыв глаза, предлагал себя в жертву солнцу, этому богу огня (Артюр РЕМБО)

Алексей ИЛЬИНОВ

Предпасхальная неделя. Апрель 2005 г. от Р. Х.