Мне даже немного платили за то, что я бродил по остаткам Атлантиды, записывал и фотографировал, что успевал.
Очень немного платили. Крайне. И то редко.
Я бродил, стараясь перепрыгивать с кирпича на кирпич, хватаясь руками за пустые оконницы и за выступы в стенах, но везде зыбилась плоская вода, переливаясь масляными радугами, и уже первые юные юркие рыбки осваивали новое дно из мраморных плит и осторожно копошились над чьими-то мозаичными глазами, и мои сапоги мгновенно промокали, несмотря на все усилия.
....................................................
Я это видел не во сне, не в прошлой жизни, не метафизически и не метафорически, а вполне осязаемо, вот как вы сейчас видите то, что на экране, так же, как вы увидите меня, а я вас, если мы встретимся.
Просто этого почти никто не замечал.
На самом деле Атлантида не в одну какую-то штормовую громокипящую ночь раскололась, а пожиралась водами медленно, повседневно, тяжко, скучно, сто лет, даже больше.
.......................................................
Ничего сверхъестественного.
Просто я в 90х начинал свои блуждания (оно же работа) в полевых экспедициях в ошарашенных деревнях, только что свыше разжалованых из совхоза "Знамя коммунизма" и тут же произведённых в ЗАО "Агроинвест Плюс", в Среднем Поволжье, то есть в России, то есть среди русских.
( ... мордва-эрзя, мордва-мокша, чуваши-суратри, чуваши-вирьял, чуваши-анатри, мишари-кряшены, непонятные ботки и гипотетически понятные цуканы, и даже ещё попадались иногда тептяри, помнившие, что они - тэфтэры;
в городах все они становились тут же русскими, причём вполне искренне, потому что на районе быть анатри, мишар или мокши - это ненужно, излишне, нехозяйственно).
С мной беседовали задевяностолетние, родившиеся в 1890х и завосьмидесятилетние, уроженцы 1900х, последние крестьяне.
Они мне рассказывали про русское, которое помнили из 1920х, из 1930х, и с натугой, прощально уже, выискивали в воспоминаниях о 1950х.
Последние смирные старые серые сырые Атланты, размякшие и размокшие, сжившиеся с водой, приютившиеся в осклизлых руинах разрушенных храмов, на малых унылых островах, которые столетие назад были вершинами гор.
Сами уже наполовину рыбы, давно привычные к тому, что вокруг от горизонта до горизонта только воды.
Это было - собственно, - русское.
... Примечательно, что даже точного существительного для обозначения этого гигантского, с Луну размером, феномена, не подобрано, настолько он был не востребован, и даже враждебно отторгнут.
По крайней мере, для искомого определения определённо не подходит ни казённая канцелярская чернильная "Россия", ни художественная сусальная масляная "Русь".
...Он всем только мешал, этот феномен, и византийскому православию, и ренессансному просвещению, и народничеству, переведённому с французского, и славянофильству, переведённому с немецкого.
Страна, которую пытался высмотреть из окна кареты Гоголь, которую усмешливо лорнировал из тарантса граф Соллогуб, в поисках которой эстетический авантюрист Пушкин ездил в Оренбург и на Яик, которую пробовал описать прилежный Мельников-Печерский, преодолевая добродушной витиеватостью хмурый стиль полицейских протоколов, из которых он черпал глубинные познания и познавательную глубинность.
Эту страну искали мои предшественники, Максимов и Якушкин, которые отправились в русское пешком, как смелый француз на озеро Чад или упорный британец в Гималаи, и шли годами, и многое вызнавали и открывали, невзирая на то, что круглые приват-доцентские очки плохо сочетались с зипуном и с треухом, даже если он старательно нахлобучен по всем мужицким правилам.
А вы представляете, сколько эта Атлантида простояла незыблемо?
Она была древней уже во времена Платона и Аристотеля. У Зощенко есть очень значимый (для меня) рассказик о том, что на преантичных бронзовых скифских вазочках в Эрмитаже он вдруг узнал обычных русских мужиков, с бородами, в лаптях и в тулупах.
Могу даже, при желании, трагично гордиться: именно мой ХХ век оказался для этой Атлантиды более сокрушительным, чем все эти забытые и памятные нашествия, ига, орды, ханства, королевства и империи, которые только по каменной поверхности сталью чиркали, - разлетался только мох, потом клинок притуплялся, а потом и мох новый нарастал.
Комментариев нет:
Отправить комментарий