Из собственно гуннских женских археологических артефактов из захоронений знатных гуннок в означенных книгах представлены цветные фото и конкретные описания различных женских золотых и серебряных украшений с драгоценными и полудрагоценными каменьями: броши, серьги, браслеты, пояса, наконечники для волос, диадемы, кольца, ожерелья. Их объединяет одно – они имеют инкрустированный орнамент, независимо от того, найдена ли драгоценность в захоронении на Алтае, в Европе или на Ала-тоо. Женских захоронений не обнаружено в Закавказье, в междуречье Тигра и Ефрата и в восточных средиземноморских странах Леванта: Сирии, Палестине, Иордании, Ливии и в Египте, в то время как мужские захоронения там имелись – видимо, это связано с кратковременным характером воинских набегов на эти страны, когда в поход выступили только боевые тумены (одни мужчины).
Из найденных и описанных мужских гуннских артефактов можно отметить, что они являются в основном идентичными для захоронений в Азии, Европе и даже в Северной Африке. Для нас важно отметить идентичность захоронений с Алтая, из Венгрии, из Германии, из Франции и с Ала-тоо. Их идентичность обусловливают предметы трех семантических типов: 1) мужские драгоценные украшения: золотые и серебряные кольца, браслеты, нагрудные пластинки, пряжки, застежки, оружейные рукояти; 2) оружие и доспехи: наконечники для стрел, обоюдоострые мечи, кинжалы, железные шлемы и латы; 3) конское снаряжение: железные стремена, удила, уздечки, железные части седел.
Зачастую не только дорогие мужские гуннские аксессуары одежды и оружия были отделаны золотом, серебром, драгоценными и полудрагоценными каменьями, но и также воинские доспехи (шлемы, нагрудники, наколенники, латы и др.), равно и щиты, и предметы конского снаряжения.
В гуннских захоронениях как мужских, так и женских, также найдено много драгоценной посуды из золота и серебра.
Гуннская военная, политическая и духовная верхушка, как на уровне всей Гуннской империи, так и на уровне составляющих ее народов и племен, вела роскошный аристократический образ жизни, обставляя свой быт и свою походную жизнь дорогими вещами, предметами и аксессуарами. Только один аристократ во всей гуннской державе отличался скромностью и нелюбовью к драгоценным вещам. Но лучше процитируем восточноримского посла, писателя и историка Прииска Панийского, побывавшего во главе посольской императорской делегации в ставке Аттилы в Паннонии в 449 г:
«Первый слуга внес блюдо с кусками мяса, последующий принес хлеба и закуски, которые поставили перед королем. В то время как прочих варваров и нас чужестранцев угощали изысканными блюдами на серебряных и золотых тарелках, король оказался очень воздержанным в еде и довольствовался самой простой пищей. Сервировка стола перед ним резко отличалась от того великолепия и роскоши, которая была перед нами. Даже его одежда была простая и скромная, однако отсвечивала безупречной чистотой. Ни его меч, ни его пояс, ни застежки на высоких глухих сандалиях, которые по обычаю варваров доходили до колен, ни даже упряжь его коня, об этом я тоже хорошо знал, не были убраны ни золотом, ни серебром, ни драгоценными каменьями или другими украшениями. И я понял, что именно за такие великие свойства: простоту, правосудие и милосердие (вспомним, в сущности, милость, оказанную Вигилию) – любили его не только гунны, но и другие народы, ему подвластные» [цит. по: Бек фон А. цит. соч., кн. III, т. II, с. 174].
Из-за больших драгоценностей, находившихся в захоронениях знатных гуннов и гуннок, они зачастую вскрывались злоумышленниками. Как ни старались гунны сохранить втайне места погребения своих знатных людей, но «черные кладоискатели» (кладокопатели или гробокопатели) проникали и расхищали дорогие предметы из гуннских могил. И явление это – не сегодняшнего дня. Уже во времена самих всесильных гуннов злоумышленники – гробокопатели вскрывали гуннские могилы и расхищали хранящиеся там при покойниках драгоценности. В истории гуннского периода известен случай, когда из-за осквернения гуннских могил хан Аттила начал военный поход на соседние земли Всточного Рима с целью поимки и наказания виновных – записи об этом хранятся в летописных сведениях за 443 г. Приведем отрывок из художественно-исторического изложения данного факта из романа А. фон Бека «Гунны»:
«А в это же самое время в своей ставке-орду на Олте, в большой белой юрте ханских приемов, правитель левого гуннского крыла Аттила принимал общегуннского тамгастанабаши, пожилого анта Дерябу и его помощника, тридцатилетнего сына галороманского купца Вариния Пизона и сабирки Айхыс телмеча Эскама. Старый славянин Деряба щурил свои выцветшие от прожитых годов синеватые глаза и, повернув правое ухо (он стал плохо слышать), вслушивался в слова сенгира Аттилы. Молодой полурумиец-полугунн Эскам, скорее тяготевший нешироким разрезом черных глаз к облику своей матери-сабирки, держал в руках вощеную дощечку и быстро записывал острым гусиным пером на гладкой поверхности диктуемое сенгиром послание к высокопоставленному восточнорумийскому вельможе:
«Дорогой, Хрисафор-ага! Тебя приветствует сын твоего друга, хана Мундзука, тайчи Аттила. Я обращаюсь к тебе с нижеследующей жалобой. Некий епископ Себастьян из города Дуростора показал себя отвратительным и мерзким человеком. Он повадился посылать через Дунай специальные тайные воровские группы для раскапывания захоронений знатных гуннов. Ведь мы кладем в могилы не только святую для степных кочевников емшан-траву – полынь, но также золотые и серебряные украшения и драгоценное оружие, инкрустированное золотыми же узорами.
Конечно, мы стараемся, чтобы захоронения наших знатных людей были скрыты от алчных глаз, но, видимо, у корыстных грабителей могил наличествуют тайные и подлые чувствования для их отыскания. Таким прескверным образом было раскопано свыше десятка наших святых погребений. Нам удалось захватить некоторых мерзопакостных воров, трое из них пока содержатся в железных цепях в моем орду; они показали, что выполняли поручение дуросторского епископа Себастьяна. Я послал некоторые отряды воинов в Дуростор для возвращения назад святых реликвий из могил наших родителей. Через месяц, наказав вора Себастьяна и его припешников, они уйдут назад. Так что не стоит беспокоить его августейшее величество, румийского императора Феодосия из-за наших разборок с этим негодным Себастьяном.
Помнишь ли ты, ага Хрисафор, как ты вместе с моим отцом и твоим другом, ханом Мундузком, ездил на охоту и я маленький всегда увязывался вместе с вами. Это было чудное время!
P.S. Передаю тебе небольшой дар от себя. Прими, дорогой ага Хрисафор, эти двадцать фунтов золота, а также меха и янтарь от твоего названного племянника Аттилы»
Хан повернулся к многомудрому тамгастанабаши Дерябе и более громко, чтобы тот мог расслышать, сказал:
– Ага Деряба, это письмо надо вручить лично Хрисафору через семь дней. Надо спешить, тамгастанабаши-ага» [цит. соч., кн. III, т. I, с. 393–394].
Поясним два момента данного отрывка. Во-первых, «общегуннский тамгастанабаши» – это руководитель (баши) гуннской таможенной службы (тамгастана); данное ведомство занималось, кроме взимания пограничных таможенных пошлин, и внешнеполитическими делами Гуннской империи. Во-вторых, обратим внимание на личный характер письма и уважительное отношение могущественного гуннского хана, хотя и второго, управляющего левым крылом гуннов, к другу своего покойного отца, а ныне влиятельному восточноримскому сановнику Хрисафору, когда он называет последнего почтительно: Хрисафор-ага.
Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что не все гуннские захоронения были найдены и обследованы историками-археологами из различных государственных научных экспедиций – многие ценные реликвии того периода были разворованы на протяжении веков такими «черными гробокопателями».
Но даже то, что дошло до наших дней (когда драгоценные реликвии были сданы в музеи и надежные государственные хранилища и скрупелезно и досконально идентифицированы, расклассифицированы и описаны), позволяет достоверно установить многовековой исторический путь гуннокыргызов во II–VII вв. с Алтая на Европу и оттуда назад в Азию, но уже на Ала-тоо.
Конечно, драгоценности, предметы быта, оружие и части конского снаряжения из захоронений – это надежный способ идентификации гуннов и их пути переселения. Но недостаточный, потому что драгоценности большей частью были изготовлены в древнем Китае, Индии, Иране и даже Риме. Походно-кочевая жизнь не располагала к развитию таких тонких специализаций человеческой деятельности, как ювелирное дело (золотых и серебряных дел мастер), огранщик драгоценных или полудрагоценных камней. Данные виды трудовой деятельности не являлись, и до сих пор не являются, жизненно необходимыми – ведь, в сущности, в кочевой степной жизни в условиях натурального хозяйства золото, серебро, рубины, агаты и изумруды не всегда нужны.
Но в то же время металлургия, в смысле производства железа, являлась отраслью хозяйствования, жизненно необходимой гуннам, гуннокыргызам. Для ведения войн и для обороны от вражеских набегов необходимо железное оружие: мечи, кинжалы, наконечники стрел и копий, а также железные щиты. Для мирного хозяйствования так же нужно железо: посуда, части конского снаряжения, железные части повозок и котлы. О последнем предмете мы выскажемся в дальнейшем особо, поскольку именно гуннский котел клался в могилу знатного гунна после проведения различных ритуальных жертвоприношений: зачастую в котле оставались остатки пищи, как-бы на первое время покойному в загробной жизни.
Почти все исследователи истории гуннов, гуннокыргызов, древних кыргызов (Н.А. Аристов, В.В. Бартольд, А.Н. Бернштам, Л.Н. Гумилев, В.М. Плоских, H. Schreiber, I. Bona и др.) пишут о высоком умении древних енисейских и алтайских кыргызов в области плавки железа и изготовления из него необходимых в степи предметов. Известный кыргызский профессиональный металлург З.Джугашбаев считает: «Енисейские кыргызы дошли до такого уровня технологии, что первыми начали выплавлять сталь. Поэтому наши воинственные предки могли производить совершенное по тем временам оружие, доспехи и успешно завоевывать соседние народы и племена. Об этом свидетельствуют находки, которым как минимум полторы тысячи лет. Вот почему кыргызов называют каганами железного века. На нашей прародине был впервые найден настоящий металлургический горн, который работал на каменном угле. Именно в этих местах находятся кемеровские шахты, а слово ‘кемер’ – производное от ‘кемур-уголь’».
На основании изложенного «железного-стального» принципа интервьюруемый З.Джугашбаев заключает, что енисейские кыргызы и гунны – один и тот же народ: «Мы, западные гунны, пришли сюда с Алтая. Просто древние китайские летописцы перепутали самоназвание ‘кыргыз’ с его вероисповеданием. Наши предки были солнцепоклонниками, поэтому именовали себя гунн (кун), что переводится как ‘солнце’. Значит название ‘хунн – гунны’ – означает, прежде всего, принадлежность к религии. Древние кыргызы поклонялись богу солнца по имени Салта, а прадники в честь него назывались ‘салтанат’» [там же].
Вернемся к гуннскому котлу, который был найден в 29 (по нашим не самым окончательным подсчетам) гуннских захоронениях. Данные артефакты, по всей вероятности, клали только в могилу знатного гунна, и он символизировал о его высоком положении в аристократической иерархии гуннского общества. Принадлежность котла гуннам не только как необходимого предмета хозяйствования и быта, но и как продукта именно гуннского производства не вызывает ни среди историков, ни среди археологов никакого возражения. Гуннский котел неоднократно описан в различных археологических отчетах и трудах как артефакт, найденный на пути следования гуннов. Чтобы не быть голословным, слово одному из историков:
«Гунны были знакомы с металлами и ели вареную пищу, о чем свидетельствуют наконечники их стрел и гигантские металлические котлы с ручками, достигавшие метра в высоту и весившие 16–18 килограммов. Десяти таких котлов были найдены в Чехии, Польше, Венгрии, Румынии, Молдове – и в России, где полдюжины их оказались рассеянными на обширной территории: один около Ульяновска на Волге, другой в 600 километрах к северу, еще один в Алтайских горах, всего в 250 километрах от монгольской границы. Они напоминают огромные вазы с опорами в виде конуса. Их части отливали в двух или трех литейных формах, затем эти части грубо спаивались, и места стыков оставлялись необработанными. Содержание сплавов варьировалось в широких пределах.
В большинстве случаев использовалась местная медь с добавками красного окисла меди и свинца, но не олова, которое в сплаве с медью дает бронзу. Любому хорошему литейщику все это показалось бы дилетантством, не идущим ни в какое сравнение с бронзовой посудой китайцев и тех же хунну. Но это были кочевники, и поэтому их котлы представляют интерес. Гуннские литейщики располагали средствами для плавки меди (которая требует наличие печи, способной создавать температуру 1000С) и массивными каменными литейными формами. Одни лишь котлы, не говоря уже о декорированных седлах и конской упряжи, опровергают мнение, будто это были примитивные скотоводы, которые умели лишь воевать и есть сырое мясо» [Мэн Дж. «Аттила», М., 2007, с. 67–68] [подчеркнуто нами. А.Б.].
Добавим также, что аналогичные гуннские котлы (жертвенные котлы) извлекались из гуннских захоронений на Днестре, на Северном Кавказе, на реке Урале, возле Великой Китайской стены, а также в Южном Казахстане – на подступах к конечному пункту возврата гуннов в горы Ала-тоо.
Таким образом, археологические артефакты гуннского периода истории кыргызов свидетельствуют об их многовековом пути вперед, на Европу (появление гуннов в Европе подобно снежному кому, катящемуся с гор, вызвало цепную реакцию – переселение народов, названное Великим переселением народов) и о возврате назад в Азию, но уже на территорию современного Кыргызстана, где осели их основные, но немногочисленные племена, давшие начало народности алатооских, или тянь-шанских кыргызов.
Целесообразно завершить данное пятое доказательство высказыванием известного гуннолога И.Боны: «Археология гуннов была до сего времени преимущественно частью европейской археологии, она заканчивалась на востоке на Волге и в северных предгорьях Кавказа … Раскопки расширяют границы археологии гуннов до Оби и Тянь-шанских гор» [Перевод наш. А.Б.].
Комментариев нет:
Отправить комментарий