Ведь та же фашистская Италия или милитаристская Япония, а также франкистская Испания, будучи союзниками Гитлера, не зацикливались на «еврейском вопросе», и тем не менее успешно мобилизовывали свои популяции. Бесспорен огромный вклад евреев в успехи Советского Союза, и не только в годы правления Сталина. Антисемитов почти в любой популяции, как и гомосексуалистов, около 5%, и вряд ли антисемитская истерия и затем «окончательное решение» стали значимым фактором боеспособности. Если бы Гитлер не трогал евреев, а относился бы к ним нейтрально или же даже пошел на союз с радикальным сионизмом во главе с Владимиром Жаботинским в борьбе с Англией, то шансы нацистской Германии на отвоевание себе достойного места под Солнцем заметно увеличились бы.
Будем, как и советовал Спиноза, не проклинать политику Гитлера, не плакать над нею и не смеяться, а постараемся понять её мотивы. Антисемитизм становится значимым фактором во фрустрированных обществах, испытывающих переход в новое состояние, и к таковым относится дореволюционная и нынешняя послесоветская Россия и потерпевшая поражение в Первой мировой войне Германия. Кое у кого возникает уверенность, что на массовом антисемитизме можно успешно делать политику. Действительно, кажется лёгким делам зарядить толпу на антисемитском лозунге, и многие в послевоенной Германии, как и в послесоветской России, надеются с ним прорваться к власти.
Однако слабость-уязвимость юдофобии, как и других межэтнических и межконфессиональных фобий типа русофобии, чуркофобии, армянофобии, исламофобии, синофобии и т.д. — их досубъектность и соответственно их инстинктность. Юдофобия, русофобия, чуркофобия и т.д. — это проявление сопряженного с фрустрациями и комплексами неполноценности этнозоологизма, присущего досубъектным обществам и рецидивящего в периоды фрустрации субъектных (буржуазных) обществ. Этнозоологизм, присущий досубъектным обществам, — это не национализм, надо чётко различать досубъектный этнозоологизм инстинкта-эмоции и субъектный национализм интереса-рацио. Национализм свойственен буржуазным (=гражданским) обществам субъектного Нового Времени. Если этнос (народ) — это природно-историческая общность, формировавшаяся с родового строя и скрепляемая инстинктом родоплеменной солидарности-взаимопомощи, то нация — это форма самоорганизации экономически-самодостаточных и потому имеющих собственный экономический интерес и тем самым склонных к социально-политической субъектности низовых хозяев-собственников. И если инстинкт досубъектника, вспыхивающий в эмоции «наших бьют», носит кратковременный характер, то интерес субъектника глубже, устойчивее и долговременнее. Вот почему субъектные нации буржуазных (капиталистических) стран Запада легко громили досубъектные этносы-народы во всем остальном мире.
Отметим также, что нация принципиально надэтнична и не является какой-то фазой развития этноса, она не подобна бабочке, выпархивающей из этнической гусеницы. В ареале расселения одного этноса (или родственных этносов) может возникнуть-вырасти сколько угодно наций, и в каждую нацию могут входить граждане сколь угодно разного этнического происхождения. Примеров много от США и Бразилии до Сингапура, Малайзии, Индии, Австралии и т.п.
Эрнст Рем и бесчисленные группы «фёлькише» в поверженной и ограбленной послевоенной Германии в 1920-е годы следовали досубъектному этническому инстинкту, тогда как Адольф Гитлер, отдавая дань этнорасовому, всё же в первую очередь руководствовался субъектным национальным интересом и стремился построить новую глобальную Германскую империю (Dritte Reich). Ведь любая жизнеспособная нация, как и любая конкурентоспособная корпорация, стремится к глобальной экспансии. А немецкие «фёлькише» этнозоологически стремились избавиться от евреев-конкурентов в ареале своего расселения, как и в нынешней фрустрированной России многие «русские» стремятся стряхнуть «жидов» и «чурок» и зажить «по-русски» в какой-нибудь «русской» Ингерманландии.
И если Адольф Гитлер ориентировался на носителей национального интереса самодостаточных собственников, то Эрнст Рем — на носителей этнического инстинкта несамодостаточных люмпенов. «Этнозоологисты» и «имперцы» — разные существа. Антисемитские немецкие этнозоологисты Рема к середине 1934 года начали мешать нацистским имперцам, тоже настроенных антисемитски. Глобально-субъектное оказалось сильнее локально-досубъектного. И Гитлер принял решение зарезать Рема и его высокопоставленных сторонников, которые когда-то помогли ему придти к власти. Так случилась «ночь длинных ножей» 30 июня 1934 года, когда «люди длинной воли» (нацисты) взяли верх над ограниченными попутчиками-этнозоологистами. Так летом 1918 года ленинские большевики, замахнувшиеся на мировое господство, оттеснили мелкотравчатых локально-мыслящих попутчиков «левых эсеров».
Иосиф Виссарионович Сталин-Джугашвили высоко оценил этот шаг Адольфа Алоизовича Гитлера-Шикльгрубера и ставил в пример своим соратникам — «Вот как надо разбираться с внутрипартийной оппозицией!». В декабре 1934 года был убит Сергей Миронович Киров, что стимулировало сталинский Большой Террор.
Расправившись в Эрнстом Ремом и другими «фёлькише», Адольф Гитлер не поступился антисемитизмом, хотя с прагматичной точки зрения этот фактор уже не играл существенной роли. Гитлеровский антисемитизм во многом подрывал могущество Германии и её позиции на международной арене. Можно сказать, что в данном случае эмоциональный антисемитский инстинкт Гитлера нанёс вред глобальному национальному интересу Германии.
В сегодняшней досубъектно-неофеодально-компрадорской РФ, в отличие от пусть тоже фрустрированной, но по своей социально-политической матрице оставшейся субъектно-буржуазной Германии 1920-х годов, нет «критической массы» низовой субъектности и соответственно ещё не взросла нация (все нации «буржуазны», нет феодальных, социалистических или ещё каких-то небуржуазных наций). Не удивительно, что нет и организации низовой национальной буржуазии (низовой субъектности) типа Индийского Национального Конгресса или китайской Национальной партии (Гоминьдан), её создание может после Декабря-2011 состояться в ближайшее время, зато есть много организаций русских этнозоологистов, которые, обезьянски копируя субъектный Запад, называют себя «русскими националистами». Поскольку они основаны на эмоции этнозоологического инстинкта, то столь же неустойчивы, как «союзы русского народа» столетие назад или различные группировки «фёлькише» в Германии 1920-х, и пребывают в постоянной грызне друг с другом. Их политический потенциал ничтожен, их объединение в принципе невозможно. Однако в борьбе с правящими компрадор-мародерами уже неотвратимо возникает организация национального интереса, которая, будучи надэтнической и глобально-экспансионистской, имеет все шансы взять политическую инициативу и свершить субъектно-модернизационную революцию. Поскольку на горизонте не видать крупняка типа «русского Рема», вряд ли возникнет необходимость устраивать «ночь длинных ножей».
Комментариев нет:
Отправить комментарий